"Виктор Авдеев. Моя одиссея (рассказы) " - читать интересную книгу автора

нем с огромным чувством признательности. Он первый крепко встряхнул мою лень
и заставил работать. Еще в юности я перестал верить в бога, но вырос
большой, понял, что "бог" есть и "бог" этот - свободный созидательный труд -
самое величайшее, благородное и радостное достижение человечества на земле.



В СОБАЧЬЕМ ЯЩИКЕ


[Image008]


В ДЕТДОМЕ я жил сытно, учился в профшколе, где, правда, больше читал
под партой Понсон дю Террайля и Генриха Сенкевича, работал в столярной
мастерской. И все-таки в конце лета 1925 года я вновь убежал "на волю".
Надоели казенные стены, однообразный паек, хотелось попутешествовать,
повидать разные города, пережить что-нибудь значительное.
Одет я был чисто: в черную тужурку, широченные брюки-клеш, полубоксовые
ботинки - под "братишку"; на поясе, в ножнах, носил финский нож: в наших
краях это считалось шиком. Однако ночью я перепутал поезда, вместо
тифлисского сел на воронежский, и тогда решил прогуляться в Москву: там тоже
есть что посмотреть и можно выбиться в художники,
Пробирался я где пешком, а где зайцем, вместе с безработными на
товарных поездах, или, как мы их называли, "красных пассажирах". Август
стоял погожий, солнечный. В ларьках по дешевке торговали ситным хлебом,
вареной колбасой, мясистыми сахарными арбузами, и я объедался всем этим до
колик в животе.
На узловой станции Лиски ко мне подошел босой ладный паренек в кепке
без козырька и вышитой грязной рубахе. Из-под его светлого нечесаного чуба
открыто глядели красивые смекалистые глаза,
- Далеко едешь, пацан? - спросил он дружелюбно.
Я сунул руки в карманы тужурки, задрал нос и отвернулся. В лиловой
полудневной тени, отбрасываемой стеной вокзала, ожидали поезда пассажиры с
вещами; они могли решить, будто мы с этим мальчишкой одного поля ягода.
Чтобы он не вздумал приставать, я уселся возле осовевшей от жары бабы в
овчинном полушубке.
- Чего подлез? - вдруг вскинулась баба и торопливо подобрала свою
кошелку с привязанными сапогами. - Ну-кась, проваливай! Знаем мы таких:
трются, трются, а после своего добра недосчитаешься.
Я поспешил встать: еще услышат другие пассажиры и тоже начнут коситься.
Странно: что это такое? Вчера мне охранник не поверил, что я еду с "мамой",
и выставил из вокзала, сегодня разоралась вот эта баба.
По грязному перрону важно, вразвалку бродила свинья, чавкая арбузными
корками; на самом солнцепеке храпел пьяный инвалид без шапки, в рваной
шинели, и мухи облепили его раскрытый черно-лиловый рот; по железнодорожным
путям, сонно посвистывая, ползал паровозик - "кукушка". Когда будет товарняк
на Воронеж? От скуки я решил купить кружку квасу: вознаградить себя за
полученное оскорбление. В подкладку штанов у меня были засунуты деньги,
вырученные от продажи детдомовских простынь.