"Юрий Авдеенко. Фальшивый денежный знак" - читать интересную книгу автора

неудобно. Я вас еще с гражданской помню. По разведотделу 9-й армии. Я ведь
тоже в разведке служил, только в полковой.
Лицо у парня было, в общем, знакомое, но с 9-й армией Кравец расстался
еще в мае двадцатого года, когда был переброшен к Уборевичу на борьбу с
белополяками. Конечно, они могли где-то встречаться и даже наверняка
встречались. Да разве упомнишь!
Поговорили тепло.
Выяснились два обстоятельства. Первое - старуха Бузылева была повитуха,
поэтому круг людей, с которыми она общалась, без малого вся станица.
Второе - старуха отличалась редкой скупостью и многими другими человеческими
недостатками и едва ли бы упустила возможность взять то, что плохо лежит.
Прощаясь, Николай Бузылев стеснительно сказал:
- Товарищ Кравец, я хочу пригласить вас на свадьбу. А что? Как старого
однополчанина, ведь можно же!
- Когда свадьба?
- Через три недели.
- Попробую приехать...
- За это спасибо.
Вечером Кравец и Чалый обменялись мнениями по делу Бузылевой. Сошлись
на том, что старуха скорее всего и вправду нашла эту злополучную тридцатку.
Фальшивомонетчики, доверив ей деньги, наверняка бы продумали, как отвечать
старухе в случае задержания. Уж чего проще сказать, что взяла она из дому не
пять рублей, а двадцать. Вот тебе и сдача для покупателя... Проверяй!
Попили чаю. Потом Кравец предложил:
- Иди спать, Кузьма Самсонович.
Чалый замялся:
- Моя очередь в ночь дежурить.
- Иди... Все равно мне не до сна. Сам знаешь, к телефону привязан.

За двое суток (Кравец вчера по личному делу выезжал в Курганную) в
папке "Для доклада" не набралось много писем, документов, требующих
немедленного ответа и решения. Папка оставалась тощей, точно отрывной
календарь на закате года.
Шел первый час ночи, когда Кравец снял со стены лампу, поставил ее
перед собой. Развязал потертые сероватые тесемки.
Лампа хотя и не чадила и горела ровно, но источала запах керосина,
подобно тому как папироса источает запахи табака, а осень - дождей и прелых
листьев. Тепловатый, несвежий воздух стоял в комнате. Прежде чем приняться
за папку, Дмитрий распахнул окно, и, свободно дыша, долго смотрел в темную,
спокойную ночь без луны и без звезд, но все же красивую в своей густой
непроглядности и пружинящей тишине. Никакие мысли, ни большие, ни малые, не
рождались в те минуты в его голове. И он смотрел в ночь не напрягаясь,
расслабленно. И что-то обновлялось в нем.
Он вернулся к столу если не отдохнувшим, то во всяком случае с головой
посвежевшей, свободной от тяжести. Укоризненно поглядев на телефон,
распахнул папку.
Первой там лежала утвержденная финансистами инвентаризационная опись,
затем список книг, поступивших в уездную библиотеку. Третьим - серый
почтовый конверт, на котором женским почерком было выведено: "Тов. Кравцу (в
собственные руки)". Ни адреса, ни почтовых штампов. Значит, письмо кто-то