"Олег Авраменко. Протекторат" - читать интересную книгу автора

у него трем дамам, подобрал еще одну.
Будь это обычный покер, я бы немедленно сказала "пас". Обычно я играю
наверняка и не блефую, если не уверена, что мой блеф пройдет; эта
бесхитростная тактика обеспечивает мне, как правило, небольшой, но
стабильный выигрыш. Однако в арцахской разновидности покера одним подбором
дело не ограничивалось: здешние правила предусматривали еще и второй,
который объявлялся, когда в игре оставалось лишь два человека. А поскольку
четвертый туз по-прежнему был в колоде, то у меня имелся неплохой шанс
побить карту Оганесяна. В худшем случае я теряла какие-нибудь две сотни
драхм - если, конечно, Геворкян со своей парой шестерок не затеет долгий
торг.
Геворкян не стал рисковать и сказал "пас" вслед за Майсуряном.
Оганесян подобрал одну карту, хотя в этом не нуждался. Я взяла две - и
одной из них оказался туз. Внешне я сохранила полную невозмутимость, лишь
уголок моего рта чуть заметно дернулся книзу. Как я и ожидала, Оганесян
принял это за свидетельство моей неудачи и после секундных колебаний
поднял ставку до пятисот. Тщательно отмеренная доза его неуверенности была
призвана убедить меня, что у него карта тоже не блеск.
Стараясь не переиграть, я на короткий миг замялась, после чего
поставила на кон шестьсот драхм. Оганесян поднял ставку до тысячи. Я
приняла ее, предлагая открыть карты. Он отверг мое предложение и подвинул
к центру стола три фишки по пятьсот драхм. Я снова приняла его ставку и
снова предложила открыться, но Оганесян опять отказался. Милая игра, этот
арцахский покер!
Третьей возможности обойтись "малой кровью" я ему не предоставила,
так как не была полностью уверена, что он отвергнет ее. Мы принялись
поочередно повышать ставки. Оганесян не сомневался, что я блефую, поэтому
на первых порах почти не переживал. Лишь когда общий размер кона превысил
двести тысяч и ему пришлось выписывать чек для получения дополнительных
фишек, он наконец занервничал и предложил открыть карты.
Я отказалась - и в первый раз, и во второй. Тогда Оганесян решил
задавить меня в финансовом плане, в расчете на то, что рано или поздно я
окажусь неплатежеспособной и буду вынуждена спасовать. Он не знал, что еще
две недели назад я открыла в Объединенном банке Арцаха, который обслуживал
все местные игровые заведения, кредит под обеспечение своей космической
яхты. Оный кредит, разумеется, был ограничен оценочной стоимостью моего
изрядно устаревшего "Звездного Скитальца", но это меня мало волновало: по
правилам казино, размер ставки ограничен ста тысячами, и, когда торг
дойдет до этой суммы, мы будем вынуждены открыть свои карты.
Как раз к этому все и шло. Оганесян не сдавался, потому что был
уверен в моем блефе, а я не собиралась упускать верный выигрыш и неизменно
отвергала его предложения открыться. И только выложив более полумиллиона,
мой противник начал опасаться, что я не блефую, но тем не менее продолжал
надеяться, что его карта сильнее. Он уже отбросил всю свою невозмутимость,
его пальцы дрожали, шею заливал пот, а налитые кровью близко посаженные
глаза словно пытались пробуравить меня насквозь. Теперь он горько сожалел,
что блестящая идея прикончить меня не пришла ему в голову днем раньше.
К тому времени в зале, кроме нас двоих, больше никто не играл.
Остальные посетители, возбужденно переговариваясь, следили за нами издали,
и только строгие правила казино не позволяли им столпиться вокруг нашего