"Александра Авророва. Она была актрисою " - читать интересную книгу автора

всякому будет ясно, что ваша режиссура - или, если говорить откровенно,
отсутствие таковой - в лучшем случае не загубила спектакль и уж всяко не
способствовала его успеху. А если кому это будет непонятно, я им объясню. Я,
как вам известно, имею кое-какой вес в театральном мире. Успех должен быть
нашим - моим и Мариночки. Вы со своей студией будете нам только мешать.
Зачем нам такой шлейф за спиной? Да и вообще, - Евгений Борисович
доверительно понизил голос, - не нравится мне, что будут болтать - мол,
Преображенский играл в самодеятельности. Это пока я не собирался
возвращаться в театр, мне было безразлично, а теперь - нет, теперь подобная
болтовня ни к чему. А не станет студии, люди быстро забудут. Короче, я
решил - а ну ее, эту студию, закрою-ка ее от греха подальше. И, разумеется,
я это сделаю. Вы ведь не в обиде, Виктория Павловна?
И, неожиданно поцеловав Вику в щечку, засмеялся:
- Боже, ну, какая же вы прелесть!
И скрылся, а она осталась в коридоре, разъяренная, ошеломленная, и лишь
тихо, но с чувством повторяла: "Убью сволочь! Убью!" Ей хотелось броситься
за мерзавцем и выцарапать ему глаза, трясти его, колотить о стенку. Затем,
чуть придя в себя, она горько констатировала: "А Марина - подколодная змея.
Хоть бы предупредила, хоть намекнула! Никогда бы про нее не подумала, что
она такая стерва! Еще и посмела утверждать, что для меня театр - вопрос не
жизни и смерти, а престижа и карьеры. Как будто не знает, что это не так!"
Но времени предаваться скорби не было - пора было поднимать занавес,
зрители уже заполнили зал. "А пришла ли Таша?" - всполошилась Виктория
Павловна. Да, Таша пришла, бледная, с крепко сжатыми губами, с глазами,
глядящими в неведомую даль.
Премьера стала ее звездным часом. Никто из знавших ее и предположить не
мог, что девочка умеет так играть! В ее совместных сценах с Преображенским у
Вики в самом буквальном смысле стучали зубы. А ведь Вика помнила текст
наизусть, видела спектакль десятки раз! Но такой накал неукротимой ненависти
витал в воздухе, что становилось жутко. Впервые два полюса - добра и зла -
оказались равны по силе. И впервые - они вдруг оказались чем-то схожи.
Впрочем, эти выводы, разумеется, принадлежали не Виктории Павловне, а
Марине, которая с удивительным цинизмом бросилась к Вике в антракте,
словно к лучшей подруге, и принялась в своей вечной дурацкой манере за
дурацкие, никому не нужные абстрактные рассуждения.
- И ведь в чем-то Таша права! - горячо восклицала она. - Действительно,
когда даже самый порядочный человек берется судить другого, когда он уверен
в собственной правоте, он ступает на тот самый путь, который от этой правоты
уводит! Юная девочка, всего двадцать лет, а как глубоко она прочувствовала
роль! Я раньше не верила, что актеру и впрямь требуется полный зал, чтобы
проявить себя по-настоящему, а теперь убедилась. На репетициях Таша не
выдавала и десятой части того, что сейчас! Удивительно, правда?
- Не очень, - холодно заметила Вика. - Просто ваш любимый гений задушил
ее котенка. Котенка звали Ушастик.
Марина опешила, осеклась, глупо уточнила:
- Как задушил?
- Руками.
Виктория Павловна с удовольствием глянула в ошарашенное лицо
собеседницы, однако развить успех не удалось - прозвенел звонок на второй
акт.