"Стив Айлетт. Надувной доброволец" - читать интересную книгу автора

с каждым шагом подрывали ветер, так что все начали пихать их и цитировать
правила. Они говорили, что это гонения, а им отвечали, что тут словно ад.
Именно так и было. Великие мастера прошлого сжигали собственные работы и
рвали свои бороды до тех пор, пока не текла кровь. Призраки притворялись
оконным стеклом и подслушивали каждый наш разговор. Мудрые вылетали,
проклиная тех, кого оставляли позади. Проклятия обычно кончались фразой "и я
всех вас ненавижу". Бывали времена, когда я думал, что это единственный
способ обращаться к члену художественного сообщества. Потом я продал пряный
колобок на улице за восемьдесят фунтов, потому что идиот принял меня за
кого-то другого. Это был мой первый урок, как добиться успеха в этом мире.
А когда я пошел к новым соседям, я позаботился взять с собой свое лицо
и скрытые за ним свои убеждения. Куда входили мозги размером с яблоко,
потерянные в раю, надзор за нервами, комик плюс деньги, моральные гарантии,
вымученные аплодисменты, гербициды, успокаивающие сад, покрытые кровью
определения, механически жужжащие ископаемые, коляски из крыльев летучей
мыши, нищета и тень безрадостности, цветение ворона и детские цепи. Наловить
эльфов и выпороть - горе замаскированным червям.
Никого не принуждали регулярно пугать меня, когда я пытался обжиться
там - похоже, люди делали это по собственной воле, подробно описывая свои
весьма специфические причины. Я ненавижу тебя потому... а конец фразы бывал
таким личным и характерным, что я рыдал над многообразием рода
человеческого. Я говорил им, что ненависть - слишком жалкий плод для столь
щедрой ветви.
Эти насмешки стоили всего веселья, что было у меня в прошлом - эти
удары ножа - та специя, на поиски которой я выбросил жизнь.
Как символ своего уважения я воздел взгляд, полный злобных намерений,
на каждого в городе.
Восполняя средства к существованию свекловицей и тенями для век в
мрачнейших переулках, какие я только нашел, я объяснял людям, что у меня
проказа, и им этого хватало. В первый же год я услышал все многообразие
воплей, а во второй - каждый вариант смеха. Презрение и унижение идут рука
об руку, когда нация почивает на лаврах собственной вины. Скрежеща зубами по
удилам, удирали они и никому не рассказывали. Раскройте их уловки, и через
пять минут они лают, как псы, и тоннами выделяют пену из пасти.
Насколько я знал, Боб был на несколько миль ниже сточных труб, изгой с
перекрученной бородой. Таков был стиль его дома в те дни. Болтающиеся
маятники нервов соблазнили своды подземки на совершенно неожиданную
чувствительность. Целая система ганглиев опутала потолки и кричала от боли
посреди визга тормозов. Вот вам истинно живой город. Струйки шептали в
стоках бойни, и с миром все было в порядке.
Счет и цифры высвобождались в брызгах мокроты, когда Боб считал свои
аресты.
- Еще тысяча причин - и нужда в конспирации отпадет, - сказал он в
первый раз, когда мы встретились, он смотрел на изобилие заявлений с
гордостью. Сидел там, объясняя план уморить голодом истребитель через
нехватку целей. Видишь уши на любой стороне того яблока? А теперь скажи, что
мир не рушится.
- А как ты оказался здесь, брат?
- Получив образование в погребе от белой дщери каннибализма,
окровавленный и спасенный сомневающимся духовенством, я бежал как содомия,