"Стив Айлетт. Надувной доброволец" - читать интересную книгу автора

буду жарить тосты у реки и вспоминать, о чем я вас предупреждал сегодня.
- Прошу прощения?
- Ты все слышал.
- Может, их руки будут вылезать, как сигареты, вмешался я.
- Вот он понимает, - сказал Боб, показывая на меня
- Ну, не совсем, - сказал я неуверенно.
- Кто-нибудь любит играть в теннис головой паукообразной обезьяны? -
спросил я Пустого Фреда, предъявляя ее, и тут Боб бросился на него всем
телом. В те дни час еще стоил часа.
Латекс и одержимость были последним криком моды, и я сполна им
насладился, пиная команду игроков при каждой возможности. Мне казалось,
из-за тенденции меня не в чем обвинить - но какую боль и вину я испытал
позже, когда Фред сказал мне, что я испортил ему день, когда поджег его
машину и запустил мертвую девушку в ванну, а он ведь пытался устроить себе
выходной первый раз за несколько лет. "С меня пиво", - сказал я и убежал.
Вина - весьма кровавое удовольствие.
Фред был обречен погибнуть как герой при нехватке преимуществ. Опухоль
на его форме. Я привык думать, что если бы мы знали, мы бы все вели себя
по-другому. Минотавр пришел в его конюшню и начал ласкаться к лошадям -
говорил, они этого хотели не меньше, чем он.
- Глянь на них, - смеялся он, тыкая в ряд длинных лиц. - Хлопают
ресницами. Я тебе оставлю одну, брат.
- Он использует каждое стойло как кабинку для поцелуев, - сказал
ошеломленный Фред. - Он не видит правильного и неправильного.
- Но я могу приголубить лучших из них, - смеялся Минотавр,
жизнерадостный, рукой обнимая кобылу.
Они с лошадью посмотрели на меня, и этот кадр я за помнил на всю жизнь.
Охота - забава, к которой я всегда возвращаюсь, и скоро я пошел на
медведей, решив, что они размером не больше, чем на картинках в книгах. Я
взял с собой плетеную корзину, чтобы складывать туда кукольно-безвольные
тела. Достаточно сказать, что я вернулся через пять недель истекания кровью
в горах и пожирания крыс, с новой философией, проповедующей, как хорошо
сидеть и молчать в комнате, где ничего не происходит. Ящики были наполнены
пушками и прочим ублюдочным инвентарем, которым я не собирался никогда
больше пользоваться, а еще была закрытая дверь, чтобы женщины не добрались
до меня. Скоро я излечился даже от шептания и лестниц, появляющихся в окне,
увенчанных румяными лицами, насмешливыми и скептическими, завуалированными
паром из носа. Кто-то привязал нищего к шесту и прижал к наружной стене,
чтобы тот передавал сообщения поддержки - но он был вроде из Швеции, слова
повторялись фонетически, а вы понимаете, что это значит. Полная херня, и я
почувствовал хуже, чем обычно.
Белая капля святой воды взорвалась на моем лбу, как пуля из
короткостволки. Глаза, претендующие и всегда претендовавшие на место у меня
на голове, распахнулись, и какой-то ублюдок стоял, отправляя последний обряд
и пытаясь стащить рубашку.
- Три попытки, - выжал из себя я, приличный и потрясенный, - больше,
чем тебе достанется в качестве моего ответа.
Свежесть и заступы в распоряжении похоронного служащего. Смыкающаяся
земля, белая рука, спрятавшаяся, как запоздалая мысль, и розы. И среди
местных - никаких воспоминаний о визите святого человека - он об этом