"Стив Айлетт. Токсикология" - читать интересную книгу автора

руки - глубоко в карманах куртки. В фетровой шляпе, заслоняющей небо,
медленно брел он по узкой улочке, полностью накрытой панорамой шасси
космолета.
В последний час, когда дурни давали пресс-конференцию на колесах
обозрения, а верных священников арестовывали на расширенных улицах, сотни
многомерных кораблей вспухли поблизости, с включенными щитами свой-чужой.
Без защитных полей появились они в стратосфере подобно новым лунам. Теперь
они стекали на позиции над каждой столицей в мире, и ускользнуть было
невозможно. Пятнадцать миль в ширину, эти громадные машины затемнения
проревели по небу, как медленно закрывающаяся крышка гроба. Нью-Йорк был
накрыт летающим городом, чью лепестковую геометрию предполагали по секциям,
видимым над ущельями улиц. Серые иероглифы с нижней стороны были башенками,
надстройками и структурами размером с небоскреб. Центральный глаз, сокрытая
в тенях вогнутость шириной в милю, завис над центром города, когда грохот
возвестил остановку ландшафта, а другие корабли заняли позиции над Лондоном,
Пекином, Берлином, Найроби, Лос-Анджелесом, Кабулом, Парижем, Цюрихом,
Багдадом, Москвой, Токио и каждым мегаполисом, который имел основания быть
центром злости. Один угнездился низко над Белым Домом, как инвертированный
собор. В свете раннего утра они висели неподвижно и тихо. Мрачные, не взирая
на солнце.
Президент, мужик с волосами цвета грязного айсберга, натянул
второсортную улыбку и говорил об осторожности и альтернативах. По всему миру
нервы натягивались струной от благоговения и неопределенности. Движение
замерло. Фанатики устроили гуляния. Если не слова, то имя старика осталось в
памяти - женщина держала в высоте знак "Я - Небо люб"[3].
Города ждали под немым, тяжелым воздухом.
Над Белым Домом извергся скрипящий шум. Центральный глаз корабля
распахнулся. Разломы на поверхности раскрылись, как серебряные крылья жука,
массивные стальные двери тяжко пошли вниз.
По всему миру происходило то же самое, серебряные цветы распускались
над Парламентом, Уайтхоллом и мертвой Темзой; над зданием Рейхстага, над
Международным Банком, над Пекинским Политбюро.
Глаз блюдца над Вашингтоном открылся, эхо рева механизмов постепенно
замерло. Зрители тянули головы в попытке заглянуть внутрь.
Все замерло на два удара сердца. Потом крошечная слезинка упала из
глаза, расплескавшись на крыше Белого Дома. А затем другая, падающая, как
белая крупинка снега. Это были тела, два человеческих трупа, и чаще, чаще
душ из тел увеличивал напор с каждой секундой, некоторые уже пробивали
крышу, некоторые скатывались на землю, подскакивали, ударяясь о газон,
разрывались, окрашивая портики красным. А потом глаз начал рыдать.
По всему миру глаза начали рыдать. Со странным, протяжным,
мультифоническим воем ошметки мертвецов падали дождем с неба.
Шестьдесят шесть забытых пенсионеров, похороненных в братской могиле в
1995 году, упали на чикагский собес[4].
Сотни черных, убитых в тюремных камеpax, стучали в крышу Скотленд-ярда.
Тысячи зверски уничтоженных жителей Восточного Тимора были сброшены над
зданиями Ассамблеи в Джакарте. Тысячи убитых при пробной бомбардировке
Хиросимы и Нагасаки летели дождем на Пентагон. Тысячи запытанных до смерти
нахлынули на Абуджу.
Тысячи суданских рабов падали на Хартум. Живущие на границе Красные