"Ю.П.Азаров. Групповые люди (фантасмагорическая антиутопия) " - читать интересную книгу автора

Заруба, разгорячившись после нескольких рюмок "Столичной", спросил в упор:
- А вы знаете, почему уголовники выкалывают на своей груди соборы или
такие слова, как "Не забуду мать родную"?
Под общий хохот философ Карнаухов, маленький человек с бородкой, в
роговых очках и в грязной, неопределенного цвета рубахе, в потертом галстуке
тоже неопределенного цвета, вызвался всесторонне рассмотреть связь
татуировок с некоторыми новейшими философскими направлениями. Он сказал:
- Нет сомнения в том, что названные татуировки обнаруживают изначальный
опыт сознания путем феноменологической редукции. Философия тезиса "Не забуду
мать родную" как бы противостоит своей феноменальной целокупностью
всеобщему: "Все позабыли, откуда они родом", а раз нет антитез - затруднен и
синтез, представляющий собой универсальное интенциональное, то есть
неразложимое на части, движение человеческого духа, когда кровное родство
через целостный характер социализации обретает новую свою духовную
ипостась...
- В толковании тезиса нельзя ограничиваться философией Гуссерля! -
перебил Карнаухова долговязый философ Шустиков.- Тезис "Не забуду мать
родную" явно ориентирован на трансцендентное озарение субъекта как
созидателя культуры...
- ...Но в силу обстоятельств оказавшегося,- продолжал другой философ,
чью фамилию Заруба не запомнил,- способным лишь через физическую боль
иглоукалывания проникнуться величием найденной экзистенции. Постигая
основную доктрину своей личности через единство "Я-концепции" и "Я-образа",
субъект обретает свою свободу, номинально и самостоятельно зачисляя себя в
разряд сделавших выбор главных ценностей, среди которых на первом месте:
родство с матерью, свобода и соборная святость. Заметьте, заключенный как бы
"прозревает" свою экзистенцию, то есть татуировку, постоянно ощущая как
корень своего существа именно в пограничных ситуациях борьбы, страдания,
смерти. Не случайно рядом с названными тезисами нередко можно обнаружить
татуировки с изображением могил, крестов, утверждений пессимистического
толка, типа "Нет счастья в жизни!".
Снова раздался тогда хохот. А Заруба, несмотря на философское
скоморошество, хорошо запомнил имена произнесенных философов: Шпенглер,
Камю, Кьеркегор, Ясперс, Бердяев, Хайдеггер, и многих других, о которых знал
лишь в плане критики и к которым непременно решил обратиться. В этом решении
он укрепился, когда после трапезы к нему подошел невзрачный седой
человечек - такими становились люди после третьего или четвертого года
пребывания в колонии, Заруба всегда угадывал в людях могучий лагерный
отпечаток, когда в человеческом облике появляется смесь нерешительности,
страдания и щемящей тоски, соединенных с унижением и добротой. Этот человек
сказал:
- Вы поставили проблему на редкость глубокую, жизненно важную и
необыкновенно дерзкую. Проблема родства человеческих состояний - это
проблема номер один.
Заруба оттолкнул седенького человечка, он решил, что и этот, должно
быть, сидевший в колонии человечек тоже решил под занавес посмеяться над
практиком. Заруба даже проскрипел зубами, что на его лесоповальном
сумеречном жаргоне означало не иначе как: "Ну попадешься ты мне, падла, в
колонии 6515 дробь семнадцать, я из тебя выпотрошу последние мозги, сучья
твоя душа, как сказал бы Багамюк..."