"Валентин Азерников. Неслучайные случайности (Рассказы о великих открытиях и выдающихся учёных)" - читать интересную книгу автора

не о конечной цели заказанной ему работы - уличить ювелиров, а о ее сути -
о возможности как-то отличать металлы в сплаве. Поэтому, когда ученый,
целиком поглощенный обдумыванием различных возможностей, получил неожиданно
внешний толчок, мысль мгновенно устремилась от собственного тела,
вытесняющего воду, к короне, и мелькнувшее решение показалось столь
неожиданно простым, что Архимед не удержался и... И вот в том, что он
сделал дальше, я сильно сомневаюсь. Все, что было до этого, представляется
весьма вероятным, во всяком случае против этого нет никаких логических
возражении, даже против места, где было сделано открытие, потому что оно
хоть и самое неподходящее для научной работы, но в данном случае
единственно возможное. А вот бег из бани голым по городу как-то не вяжется
с обликом Архимеда, человека, быть может, и рассеянного и углубленного в
себя, но, право же, слишком известного и уважаемого в Сиракузах, чтобы не
подумать о своей репутации. Но простим эту маленькую деталь авторам
легенды, она, безусловно, очень эффектна, очень театральна и несомненно
украшает историю об ученом, случайно натолкнувшемся на истинное решение. Но
случайно ли от этого само открытие?
Если бы Архимед на том и успокоился, то есть определил, взвешивая
корону в воде, есть ли в ней серебро, доложил бы об этом Гиерону и,
довольный сам собой, своей работой и царской милостью, отправился
заниматься другими делами, а этот случай выкинул из головы, то тогда нам
пришлось бы согласиться: да, это решение случайно, как и сама работа. Но
Архимед поступил иначе, как и должен был поступить настоящий ученый.
Решение частной задачи о сплаве натолкнуло его на мысль о законе, который
относится ко всем телам и который не случайно носит имя его автора. Мы
учили его: на всякое тело, погруженное в жидкость, действует со стороны
этой жидкости подъемная сила, направленная вверх и равная весу вытесненной
телом жидкости. Когда мы опускаемся в ванну, мы чувствуем на себе действие
этого закона - как и почувствовал его Архимед; но мы уже знаем, в чем здесь
дело, а он не знал, он должен был понять это первым из людей. И он понял, и
не узко, не только применительно к сплавам, и поэтому, кроме доклада царю,
содержащему, по-видимому, расчеты, связанные с короной, появилось позже еще
одно сочинение, где ничего не говорится о короне, но зато говорится о
плавающих телах. Причем обоснование закона дано здесь не только
эмпирически: Архимед приводит геометрическое доказательство, и мало этого -
он рассматривает не горизонтальную поверхность жидкости, а сферическую, как
и следует из предположения о шарообразности Земли. Этот штрих сразу
показывает тот всеобщий характер, какой придавал своему закону Архимед. И
когда читаешь простое и ясное доказательство Архимеда, то понимаешь, сколь
прав был древнегреческий философ и писатель Плутарх, с почтением писавший о
своем великом соотечественнике: "Если бы кто-либо попробовал сам разрешить
эти задачи, он ни к чему не пришел бы, но если бы он познакомился с
решением Архимеда, у него тотчас бы получилось такое впечатление, что это
решение он смог бы найти и сам,- столь прямым и кратким путем ведет нас к
цели Архимед".
Первое сочинение - я имею в виду расчет состава царской короны - до
нас не дошло, и поэтому мы не знаем точно ни обстоятельств, связанных с
решением задачи Гиерона, ни судьбы мастеров, изготовивших корону. Второе же
сочинение - трактат "О плавающих телах" - нам известно и дает полное право
утверждать: открытие закона Архимеда не случайно.