"Владимир Ажиппо. Не зарекайся (О тюрьме) " - читать интересную книгу автора

проводить его - наука (кстати, по В. И. Далю, одно из значений слова
"сыск" - допрос, иногда с пыткой). Можно с уверенностью сказать, что в
тюрьме этой наукой практически никто не владеет. Сделать больно могут
многие, выпытать правду - единицы.
Дело в том, что любой допрашивающий имеет общее представление о
конечной цели допроса. Он предполагает результат, ожидает ответ и, осознанно
или неосознанно, хочет его услышать. Даже если вы скажете правду, но она не
будет совпадать с тем, что от вас хотят услышать - вас будут продолжать
мучить. Поэтому путем проб и ошибок (только постарайтесь поскорей) надо
направить разговор в нужную сторону. Услышав правдоподобную (а, точнее,
удобную для них) версию, опера успокоятся.
Каждая ситуация, порождающая подобный допрос, своеобразна, и каждый
такой допрос "очарователен" по-своему. Следующий пример, думается,
универсален, во всяком случае наглядно показывает умное направление
действий.
Один зэк - придурок, назовем его А., задумал "загнать" в тюрьму
какие-то деньги. Не имея своих "ног" (ногами, гонцами, почтальонами
называются сотрудники, поддерживающие неслужебные связи с зэками, заносящие
в тюрьму деньги, чай, спиртное или выносящие записки), он обратился к Б., у
которого "ноги" были. Тот за определенную долю согласился, взял у А. записку
с просьбой передать деньги, и все. То есть А. взамен ничего не получил -
типичная для тюрьмы ситуация. А., побывав на свидании, узнал, что записка
дошла по адресу, и деньги были переданы. Б., естественно, "включил мороз".
А., будучи все-таки придурком, за правдой обратился к администрации. Его,
конечно же, посадили в карцер, и вспоминать о нем больше нет смысла.
Работать оперативники стали с Б. Тот долго запирался, все отрицал,
изворачивался (по неписаным "нормам" оперотдела, долго - это минут пять),
после чего на него надели наручники. Хорошо надели, от души. Б. завизжал,
как недорезанный кабан, и заявил, что все расскажет, только пусть снимут
наручники. Ему объяснили, что в этой фирме авансы не выдают, пусть вначале
расскажет, а там видно будет.
Рассказал. Записку он передал контролеру В. Позже, уже без наручников,
он спокойно, связно и последовательно описал, как договаривался с
контролером, как тот прятал записку под погон шинели и т. д. Деньги, конечно
же, контролер ему не принес. Все бы хорошо, да вот беда - В. сменился после
дежурства и на службу придет только через трое суток, а живет он где-то
далеко за городом. Решили подождать.
Через три дня состоялась "очная ставка". (Вообще-то, очная ставка - это
следственное действие, осуществляемое только в рамках уголовного дела, но в
народе так называется любой процесс, по сути ее напоминающий). Этот "цирк"
продолжался часа полтора. Зэчара, глядя в глаза контролеру, клялся в своей
правоте, а возмущенный контролер пытался набить рожу зэку, причем поведение
обоих было совершенно естественным. Так как контролеру наручники не наденешь
(в ходе подобных "следствий" иногда и контролерам, и офицерам доставалось по
ушам, но редко - это опасно, ведь у сотрудника, даже если он конченый
негодяй, прав побольше, чем у зэка), его отпустили с миром. А зэка,
естественно (ну, что ж делать?), снова забили в наручники. Снова завизжал
он, как свинья, и снова "честно" рассказал: записку передал контролеру Г. На
В. указал потому, что считает себя порядочным и сдать гонца не мог (ну,
разве не петух?).