"Владимир Ажиппо. Не зарекайся (О тюрьме) " - читать интересную книгу автора

основании имеющейся у него неполной информации, справедливо, как ему
кажется, считает, что все менты (в самом широком смысле: милиция,
прокурорские, судейские, тюремщики) - это один лагерь.
Буквально через несколько дней вся агрессия зэка по отношению к
тюремщикам улетучится, станет понятно, что никакой целенаправленной злобы к
нему они не испытывают. Тюремщики - такой же атрибут тюрьмы, как и решетки,
колючая проволока или привинченный к полу табурет, поэтому зэки относятся к
ним абсолютно нейтрально: ну, есть они и есть, куда ж от них денешься.
В тюрьмах бывшего СССР было намного жестче, хотя условия содержания
мало чем отличались от нынешних. Дело в том, что идеология того государства,
активно и умело вбиваемая в любую голову, учила и заставляла тюремщиков
смотреть на зэков как на врагов. Ни один закон, хоть как-то защищавший
убогие права зэков, не выполнялся, а выполнение его не поощрялось. Зэк был
негодяй по определению, и любая грубость и насилие в отношении него
считалась хорошим тоном. "Хороший зэк - мертвый зэк" - так переворачивалась
поговорка покорителей американского Дикого Запада. Впрочем, это вызывало
полную взаимность - "лучший кент - это мертвый мент".
Сейчас тюремщики, конечно же, не стали умней, честней, образованней и
благородней. Даже наоборот. Но отсутствие идеологии в государстве в целом и
структурах государственной власти в частности за десяток лет убило
энтузиазм, служебное рвение, инициативу и злобность тюремщиков. Редкие из
них сохранили какое-то представление о возмездии и справедливости - эти
чудаки продолжают служить за идею. Часть тюремщиков, работая в тюрьме,
просто отбывает номер - ничего другого делать не умеет, да и не хочет. Часть
(наиболее продвинутая и многочисленная) смотрит на тюрьму, как на кормушку,
параллельно с работой рубит копейку и, в общем-то, довольно добросовестно
относится к своей официальной деятельности, понимая, что для того, чтобы и
дальше хлебать из корыта, его нужно поддерживать в рабочем состоянии.
Лучше всего учиться этикету отношений зэков и тюремщиков у особо
опасных рецидивистов. Официально их, правда, не существует, новый Уголовный
кодекс эту публику не предусмотрел, но неофициально они в тюрьме еще с
десяток лет пофигурируют, пока не сдохнут. Кстати, особо опасные рецидивисты
(в документах сокращенно писали - ООР, как и общество охотников и рыболовов,
называют же особистами, особняками, особыми) совершенно не похожи на
портрет, который рисует воображение обывателя: гориллоподобный мужик с
налитыми кровью глазами. Особисты - это рецидивисты, имеющие четыре, пять и
больше судимостей, как правило, за кражи. Огромный тюремный опыт этих людей
выработал у них великолепные способности притираться к любому человеку.
С администрацией (причем со всеми - от низа до верха) особист всегда
приветлив, вежлив и доброжелателен, на его физиономии легкая улыбка (сразу и
не рассмотришь, что это не физиономия, а волчья морда). Интонации разговора
добродушно-насмешливые, но не заискивающие, в них присутствует легкая, едва
уловимая ирония. Такая манера разговора с первых слов определяет его
непринужденность и поверхностность и снимает напряжение у человека, к
которому обращается рецидивист. А расслабив собеседника, уже можно и
попросить его о какой-нибудь услуге.
Неписаные, но твердые правила тюремного этикета следующие: к молодому
контролеру зэки обращаются на "ты" и по имени - Вася, Коля. Если имени не
знают, то - "командир". К матерому старшине или прапорщику (хотя таких уже
почти не осталось, руководство департамента от небольшого ума поотправляло