"Анатолий Азольский. Клетка" - читать интересную книгу автора

что ни говори, статьи о гетерозиготных мутациях, он, Иван, обязан жить

тихо, не трезвонить, тиснул одну статейку о простых числах - и достаточно. Отец

так был рад видеть единственного друга семьи, что до утра не отпускал Никитина, в

темноте пили водку, а мать отдала другу руку, и тот водил ею по щекам своим,

по губам. Квартиру Никитин покинул, надвинув шляпу на лоб, ссутулясь дл

изменения походки, он и в разговоре шепелявил, совсем уж сбивая со следа

ищеек, и к вокзалу шел петляя. В Горки - ни шагу!- дополнил он

свежим пунктом кодекс поведения и пропал из вида в предрассветных сумерках;

тем и кончилась ночь, дивная ночь в жизни Ивана: одеяло, наброшенное на

поющий патефон, громкое и пронзительное молчание любящих его людей, он -

в разнеженном полусне и все они, скованные цепью не родства, а тайны.



Дивная, дивная ночь - а за нею пасмурное минское утро октября 1939года, воссоединились обе

Белоруссии, в аудиториях появились первые западники, новые

заботы, новые хлопоты, заветы Никитина не то что забылись, а подмялись другими

запретами, о Климе Пашутине был напечатан очерк, Иван прочитал песнопения без

интереса, без ревности и ничуть не взволнован был, когда в сентябре его, лучшего

студента, вызвали в деканат и сказали: ехать в Горки, немедленно! Срочно,

поскольку университет взял шефство над кафедрой математики Горецкой академии, уже

и курс биометрии там введен, уже и лекции читаются с перевыполнением плана,

и все бы хорошо, но, оказалось, у биологов новое направление в исследованиях, изучаются вероятностные процессы

среди нейтральных мутаций, а литературы нет, вот ее и надо срочно доставить да

вклинить как-нибудь шесть часов теории вероятности; вот она, литература, -

десять пачек, машину даст ректор, дает не ему, а немцам из научной делегации, едут

они в Горки, за немцами надо присматривать, друзья все-таки, договор о