"Анатолий Азольский. Степан Сергеич (Роман)" - читать интересную книгу автора

куда штабы смотрят? Опять поднялся Игумнов и серьезнейше заявил, что все -
истинная правда, потому что в американских штабах сидят одни коммунисты, их
туда нарочно засадили монополисты. Курсанты захохотали. Степан Сергеич
опростоволосился, понял это, но объяснить очевидный факт (сам же видел
ржавые стволы!) не мог.
До начальства все это доходило - и об американцах, и о жестяных
городах в Америке. В десятый раз открывалось личное дело капитана. С какой
стороны ни глянь - образцовый офицер. С происхождением спокойно - ни отца,
ни матери, сестра и брат погибли в партизанском отряде, о чем в личном деле
есть соответствующий документ. На оккупированной территории Степан Сергеич
не проживал, в плен не попадал, никто из родственников ни в чем замешан не
был и т. д. и т. п. Кроме того, Шелагин "проявил себя с положительной
стороны" в боях, и за этими невыразительными строчками скрывался героизм
высочайшей пробы, потому что Степан Сергеич героем себя не считал и вроде бы
стыдился рассказывать о своих подвигах. И вообще Шелагин - существо
исключительное по моральной стойкости. Водку ненавидел, а к женщинам был
равнодушен, вернее, не представлял себе, как это можно отважиться на
что-либо, если женщина не связана с ним узами брака. Роста Степан Сергеич
среднего (сто семьдесят сантиметров), лицо правильное, как-то незаметно
красивое, глаза твердые, возникающие в них временами суетливость и
растерянность объясняются, конечно, недостаточной образованностью. Воинская
одежда сидит на Шелагине ладно, а в особые достоинства можно записать
феноменальную память на цифры, что в артиллерии немаловажно.
Повадился ходить в гости к Шелагину сосед его, интендант Евсюков. Для
затравки поругает Евсюков генеральского сынка и ждет, что ответит ему Степан
Сергеич. А тот удивляется:
- Почему ж тогда много у нас несознательных? Игумнов этот... и другие.
Как, Вася, по-твоему, а?
Евсюков слушал с особым выражением лица, с особым блеском в глазах.
Только у пьяных замечал Степан Сергеич такое восторженное внимание к словам
собеседника. Сидит пьяный, слушает пьяного же друга, и лицо его проясняется
восторгом понимания, душа упивается чужими словами, глаза горят торжеством
проникновения в чужие мысли, а душа волнуется, трепещет, ждет паузы, чтобы
излиться навстречу.
Евсюков клонил голову к плечу, всезнающе улыбался.
- Вот ведь какое дело, Степан... - Густые брови лезли на лоб, Евсюков
понижал голос: - Ди-а-лек-ти-ка. Понял? Что говорит вождь? Чем ближе мы к
победе нового строя, тем острее классовая борьба, тем, естественно, и больше
классовых врагов. Ди-а-лек-тика.
- Получается, - выкладывал как на духу свои сомнения Шелагин, -
получается, что при коммунизме врагов будет полным-полно?
- Не понимаешь ты, Степан, диалектики, - вздыхал Евсюков. - Не
понимаешь. Не по-ни-ма-ешь.
- Кто ж, по-твоему, курсант Игумнов?
Евсюков озадаченно думал и находил ответ:
- Он - враг.
- Загнул ты, Вася... Сын генерала - и враг?
- Не понимаешь ты, Степан. Завербовали твоего Игумнова на Западе, жил
он с батей в Берлине и в Варшаве... Там и завербовали.
Обиделся Степан Сергеич.