"Анатолий Азольский. Монахи (Роман)" - читать интересную книгу автора

дорогой минфиновский напиток. Человек семь или восемь сошли у ларька,
Бузгалин краем глаза отметил прибытие автобуса (тот чуть запоздал) и,
продолжая разнеженно-мечтательно улыбаться, подвскидывая рюкзак, чтоб
утрясти в нем так нужные сегодня, завтра и послезавтра продукты, он, - среди
сошедших с автобуса русских, одной крови с ним людей, - опознал того, кто
уже нацелен на него, кого обязали в ближайшие минуты сего текущего дня убить
его, русского же человека Василия Петровича Бузгалина.
Не пытаясь каким-либо наивным приемчиком усложнять человеку этому
задачу и без того неимоверной трудности, кляня себя за то, что сегодняшними
бреднями о жизни и смерти он накликал на себя старуху с косой, Василий
Петрович Бузгалин решил не спасаться трусливым возвратом к центральной
просеке, всегда людной, не стал отрываться от идущего следом убийцы и
перебегать шоссе перед носом ревущего трейлера, а смирнехонько стоял, ожидая
длинного безопасного для пешехода просвета в плотном потоке рычащих
автомобилей...
На шоссе этом ночью - одинокие "жигуленки" да "Москвичи", к рассвету
ближе - молоковозы и бензозаправщики, днем - с утра до вечера - стайки
снующих легковушек, подгоняемые неуклюжими автопоездами и теснимые
совхозными грузовиками; колесный транспорт тем не менее пешеходов уважает,
сбавляет ход, давая им просачиваться сквозь себя. Но не в пятницу после
полудня, когда столица освобождает себя от бессовестно чадящих частников,
когда жара гонит обезумевших граждан подальше от бензиновой гари и поближе к
травке, вдогонку им посылая все тот же оскверняющий легкие нефтяной смрад,
через который пробился все-таки Бузгалин и, оставив далеко за спиной
магазинчик и неотвязного убийцу, пошел по тропе, петлявшей среди берез и
елей, что заслоняли зады дач от пыли и шума шоссе, что спрячут в себе звук
выстрела... За это минутное стояние на обочине перебрались в памяти, день за
днем, все четыре месяца после гибели жены: отпуск под Тебердой и
четырехнедельное московское бытие, десятки и сотни людей, которые все до
единого не без грешка, но, однако же, нет среди них того, кому стало
невтерпеж убить его именно сегодня, в пятницу 28 июня 1974 года. Машины,
легковые и грузовые, автобусы и трейлеры, пролетали мимо него ветром и
пылью, давая время на принятие наиболее верного решения и позволяя почти
осязаемо ощущать человека, который шел следом за ним, который изучил,
оказывается, его за истекший дачно-московский месяц, чем и надо
воспользоваться - как и возблагодарить себя за то, что он, Бузгалин, где-то
в рое и сумбуре городской жизни предусмотрел все-таки, того не осознавая,
появление убийцы очень высокой квалификации, но старомодной выучки. Каждый
день (скорее по привычке, правда) он отмечал отсутствие наружного наблюдения
за собой, однако же сегодня в полдень, нарасточав общественной комиссии
улыбочек, он бутылку и стаканы с отпечатками пальцев возможных самозванцев
не стал промывать и посчитал не случайным совпадением то, что комиссия не
очень-то засиделась у него, будто рассчитала, какой электричкой поедет он;
люди в комиссии получили заодно возможность увидеть содержимое холодильника
и убедиться лишний раз: в магазинчик-то на станции Бузгалин пойдет
обязательно!
И сам он словно предвидел задуманное кем-то покушение, специально
прогулялся по вагонам, чтоб ступить на платформу в том месте, где сошедшие с
электрички пассажиры разделяются на два потока: кто идет влево, к северной
окраине дачного поселка, а кто вправо, к середине платформы, откуда прямая