"Анатолий Азольский. Монахи (Роман)" - читать интересную книгу авторапогоде, а тут - стук в дверь, входит женщина, так входит, будто не дверь
приоткрылась, а все окна распахнул порыв свежего ветра; не движения, не жесты, не взгляды создавали это ощущение легкого приятного сквознячка, не испарения умно подобранной парфюмерии, а просто запах, аромат тела, кожи, - это он уже потом понял, как и то, какой она, Анна, была: есть женщины, при виде которых почтительно умолкают ведущие беседу знаменитости мирового ранга, а юные джентльмены приходят в суетливое нетерпение и совершают глупости. Она не пыталась вести себя по-королевски, но она давала безмолвным намеком - взглядом или сменою позы - понять, что мужчина, доказывая нужность свою, обязан быть послушным и сильным. Тогда, при первой встрече, он испытал приятное напряжение чувств, мышц, мыслей, он начинал понимать, как много даст ему эта женщина, а дала ему то, что он как был Васей Бузгалиным, так и остался им во всех превращениях. И утвердился в этом позднее, в Париже, и не только укрепился в желании вечно быть пацаненком, хворостиной гоняющим гусей, но и возвел желание в некий непроизнесенный, а оттого и более жесткий жизненный принцип. Они несколько месяцев жили во Франции с Анной почти впроголодь, а потом разбогатели и решили шикнуть, стали выбирать отель познаменитее и с хорошей кухней, Бузгалину представлялось: величественные своды ресторанного зала, предупредительность лакеев высокого класса, священнодействие, в какое французы облекают обычный ритуал готовки и подачи пищи... Стали гадать: "Риц"? "Георг Пятый"? "Бристоль"? "Крийон"? (Тогда еще не было позвездного деления отелей, сами названия тянули на хилтоновскую пятерку.) Решили - "Крийон" на Плас де-ла-Конкорд. Вошли. Одеты более чем прилично. Анна замешкалась в дамской комнате, а он предпринял разведку боем, первым заглянул в зал и - встретился взглядом с ресторанным мажордомом, владыкой, мимо которого к столикам проходили сильные мира сего, люди, для которых этот фешенебельный ресторан - что обычная забегаловка для простолюдинов. Облаченный в смокинг, плотный, коренастый, неопределенного возраста - такого, что его можно считать ровесником отеля в любой год и любое столетие после 1909 года, когда возведен был "Крийон", - с отчетливым пробором и дымчатыми глазами, лишь на долю секунды глянувшими на вошедшего, а затем погаснувшими. Но и то, что уловил в этих глазах Бузгалин, повергло его в раздражение, тревогу, обиду и злость, потому что мажордом (назывался-то он по-другому, и как именно - Бузгалин знал, но так неприятны были потом воспоминания о "Крийоне", что он запихнул поглубже слово это в пыльную щель памяти), - да, мажордом этот мгновенно унюхал и дешевенькие супцы последнего месяца, и присущую всякому бедняку неприязнь к богатеям, услышал и частое хлопанье дверей сортира против комнатенки, которую они снимали, и - что тоже возможно - увидел потного связного в Булонском лесу, разъяренного неудачной скамейкой и опозданием. Все, мерзавец, учуял! Но - деньги есть деньги, и уже прикидывал, к какому столику вести глупого провинциала, как тут за спиной Бузгалина появилась Анна - и на влитого в смокинг местоблюстителя пиршеств дохнуло оранжереей, бризом, величием дамы, снизошедшей до жалкого вертепа, в обслуге которого и состоял не приниженный, а возвеличенный королевой вассал. И спутник ее достоин был знаков уважения, немедленно оказанных, но без тени раболепия, поскольку нравы царствующих особ сего не позволяют... Вот тогда-то и решено было Бузгалиным: никоим образом не отступать от себя, не предавать себя, потому что за Анной не угнаться, а она сама ничегошеньки не |
|
|