"Анатолий Азольский. Затяжной выстрел" - читать интересную книгу автора

поздравлять: капитан 2 ранга Лукьянов, строгий, важный, никогда не
появляющийся на верхней палубе в рабочем кителе. Улыбнулся, поздравил. И
Степа Векшин украдкою, сильно, со значением сжал его локоть.
Командир расписался на всех документах, протокольно повествовавших о
стрельбе, кроме отчета третьей группы записи, - она находилась на буксире,
отчет вместе с фотографиями будет доставлен позднее. Все. Стрельба окончена.
Стрельба сделана. Уже в каюте, оставшись один, Олег пережил то, что должен
был пережить в КДП и никогда не переживал на стрельбах. АС No 13
развернулась в памяти - от "Корабль на боевом курсе!" до "Дробь! Орудия на
ноль!" У него затряслись и вспотели руки, рот заполнился слюною, мысли
заскакали в суматохе... Минута, другая - и все прошло.
Три дня и три ночи корпел Олег над бумагами. Трое суток управляющему
огнем давалось на составление отчета, командир отстрелявшей батареи
освобождался от всех вахт и дежурств. Валерьянов прислал в помощь писаря -
вычерчивать графики, сам заходил, давал ценные советы. Проводивший большую
часть служебного и неслужебного времени на своей койке, за портьерою, Борис
Гущин помогал тем, что воздерживался от уничтожающих замечаний. Лишь
однажды, переваливаясь на другой бок, он процедил: "Еще один повод к визиту
в небезызвестное заведение..."
Некогда проваленная АС No 13 была пятнышком на светлой артиллерийской
репутации линкора, но командир БЧ-2, старший артиллерист, будто не знал, что
в каюте No 61 это пятнышко смывается. Составлением отчета не интересовался,
а получив его в руки, полистал небрежно, как некогда читанную книгу,
задерживаясь на некоторых, особо любимых местах. Подписал все три
экземпляра, повел Манцева к командиру, предъявил отчет на утверждение.
- А ведь прекрасный артиллерист] - сказал командир о Манцеве.
- Нет равных... В знании кое-каких тонкостей... - подтвердил Байков.
Отчет был утвержден. Иначе и не могло быть, ибо состоялся уже
предварительный разбор стрельбы, мастерски организованный старшим
помощником.
Минувшей зимой от короткого замыкания сгорели два блока в радиорубке.
Под огонек в рубке, докладными и рапортами раздутый до непреодолимой стены
полыхающего пожара-бедствия, Милютину удалось списать сотни метров брезента,
десятки пар матросского обмундирования. Как ни сопротивлялись береговые
интенданты, им пришлось поверить и в то, что шлюпка, год назад пропавшая,
тоже пострадала от пожара и требует списания.
Равноценное количество благ - в ином измерении - выжал Милютин из
штаба флота предварительным разбором стрельбы, проходившим в кают-компании
линкора 31 марта, вечером, на внешнем рейде Поти.
Командующий эскадрой перешел в Поти на "Ворошилов" вместе со своим
штабом, но каким-то образом Милютину посчастливилось пригласить на разбор
командующего флотом. Офицерам же штаба намекнул, что разбор - чисто местное,
линкоровское дело и примазываться к нему не следует. Но поскольку
командующий флотом направился в кают-компанию, штабу ничего не оставалось,
как следовать за ним, испрашивая разрешения присутствовать на разборе у
старшего помощника, официального, законного и уставного хозяина
кают-компании.
"Служба на линкоре поставлена так блестяще, офицеры линкора столь
дисциплинированны и грамотны, что говорить о достижениях БЧ-2, то есть
хвалить корабль за успех в стрельбе No 13, незачем", - такой тон задал