"Аркадий Бабченко. Воннно-полевой обман (В Чечне наступил мир, конца которому не видно)" - читать интересную книгу автора

сунул мне в руки телеграмму. И тут же подали борт, и батальон стал
загружаться. Солдаты шли мимо меня, хлопали по плечу и говорили: "Повезло".
Вместо Грозного я поехал в Москву, на похороны.
Отец дважды подарил мне жизнь. Если бы он умер через двадцать минут, я
бы умер через полчаса: в Ханкале при посадке вертушку расстреляли. Батальон
вернулся через месяц. Из девяноста шести человек осталось сорок два.
Вот такая была тогда война.
Все это было здесь, вот на этом вот поле.

* * *

В Ханкалу я попал уже в Миллениум. Тоже солдатом, но только по
контракту. Шел дождь, и мы спали у костров под железнодорожной насыпью,
укрывшись от ветра снятыми с петель дверями. В полный рост не поднимались,
из-за насыпи не высовывались: из Грозного били снайпера.
А потом показалось солнце, и снайпер убил Мухтарова. В отличие от всех
нас, легкомысленных, Муха никогда не снимал бронежилет. Верил - спасет,
если что. Не спас. Пуля попала в него сбоку и прошла навылет. "Перевязывал
его я, - рассказывал потом Славка. - С левого бока маленькая дырочка такая.
А справа начал бинтовать, а там нет ничего, аж рука провалилась..." Муха
еще какое-то время жил. Но пока искали дымовые шашки, пока вытащили его
из-под огня, пока бинтовали, он умер.
В тот день, пользуясь прекрасной видимостью, снайпера убили у нас
двоих и ранили еще шесть человек. Мы возненавидели солнце.
Эти две войны убедили меня в незыблемости Чечни. Что бы ни происходило
в мире, какой бы гуманизм ни нарождался на свет, здесь всегда будет одно и
то же.
Здесь всегда будет война.

* * *

Теперь я журналист, и вот я снова здесь. И я не узнаю Чечню.
Сейчас здесь все по-другому. Ханкала разрослась до невероятных
размеров. Это уже не база, это - город, с населением в несколько тысяч
(если не десятков тысяч) человек. Частей немерено, каждая отделена своим
забором, с непривычки можно заблудиться. Построены столовые, клубы,
туалеты, бани. Бетонные плиты уложены в аккуратные ровные дорожки, все
подметено, посыпано песком, тут и там развешаны плакаты, а портреты
президента встречаются чуть ли не на каждом шагу.
Тишина, как в колхозе. Солдаты здесь ходят без оружия, в полный рост,
не пригибаясь. Отвыкли. А может, и не слышали выстрела ни разу. В глазах
нет ни напряжения, ни страха. Они, наверное, не вшивые совсем и не
голодные...
Здесь уже давно глубокий тыл.
Вообще Чечня удивляет сильно. Республика наполнилась людьми, разбитые
глиняные мазанки сменились новыми кирпичными коттеджами, отстроенными
богато, в три этажа. По дорогам теперь ездят не только БТР, но и "Жигули",
а рейсовые автобусы останавливаются около кафе. Вечерами Старые Атаги,
Бамут и Самашки светятся не хуже Бескудников.
Больше всего поражает аэропорт "Северный". Здесь дислоцирована 46-я