"Исаак Бабель. Миниатюры" - читать интересную книгу автора

черта, властительница мира, ускользнула от вас навсегда. Мы
ходим с вами по саду очарований, в неописуемом финском лесу. До
последнего нашего часа мы не узнаем ничего лучшего. И вот вы не
видите обледенелых и розовых краев водопада, там у реки.
Плакучая ива, склонившаяся над водопадом - вы не видите ее
японской резьбы. Красные стволы сосен осыпаны снегом. Зернистый
блеск роится в снегах. Он начинается мертвенной линией,
прильнувшей к дереву, и на поверхности, волнистой, как линия
Леонардо, увенчан отражением пылающих облаков. А шелковый чулок
фрекен Кирсти и линия ее уже зрелой ноги? Купите очки,
Александр Федорович, заклинаю вас.
- Дитя, - ответил он, - не тратьте пороху. Полтинник за
очки, это - единственный полтинник, который я сберегу. Мне не
нужна ваша линия, низменная, как действительность. Вы живете не
лучше учителя тригонометрии, а я объят чудесами даже в Клязьме.
Зачем мне веснушки на лице фрекен Кирсти, когда я, едва
различая ее, угадываю в этой девушке все то, что я хочу
угадать? Зачем мне облака на этом чухонском небе, когда я вижу
мечущийся океан над моей головой? Зачем мне линии - когда у
меня есть цвета? Весь мир для меня - гигантский театр, в
котором я единственный зритель без бинокля. Оркестр играет
вступление к третьему акту, сцена от меня далеко, как во сне,
сердце мое раздувается от восторга, я вижу пурпурный бархат на
Джульете, лиловые шелка на Ромео и ни одной фальшивой бороды...
И вы хотите ослепить меня очками за полтинник...
Вечером я уехал в город. О, Гельсингфорс, пристанище моей
мечты...

А Александра Федоровича я увидел через полгода, в июне
семнадцатого года, когда он был верховным главнокомандующим
российскими армиями и хозяином наших судеб.
В тот день Троицкий мост был разведен. Путиловские рабочие
шли на арсенал. Трамвайные вагоны лежали на улицах плашмя, как
издохшие лошади.
Митинг был назначен в Народном Доме. Александр Федорович
произнес речь о России - матери и жене. Толпа удушала его
овчинами своих страстей. Что увидел в ощетинившихся овчинах -
он, единственный зритель без бинокля? Не знаю. Но вслед за ним
на трибуну взошел Троцкий, скривил губы и сказал голосом, не
оставлявшим никакой надежды:
- Товарищи и братья...


II. Пан Аполек.

Прелестная и мудрая жизнь пана Аполека ударила мне в
голову, как старое вино. В Новоград-Волынске, в наспех смятом
городе, среди скрученных развалин, судьба бросила мне под ноги
укрытое от мира Евангелие. Окруженный простодушным сиянием
нимбов, я дал тогда обет следовать величественному примеру пана