"Исаак Эммануилович Бабель. Конармия " - читать интересную книгу автора "По какой причине, - спрашиваю, - вы меня, господин, за национальность
трогаете, когда я тем более нахожусь в дамском обществе?" ...А он: "Какой вы, - говорит, - есть атлет... Во французской борьбе из таких бессрочную подкладку делают. Докажите мне свою нацию..." ...Ну, однако, еще не рубаю. "Зачем вы, - не знаю вашего имени-отчества, - такое недоразумение вызываете, что здесь обязательно должен кто-нибудь в настоящее время погибнуть, иначе говоря, лечь до последнего издыхания?" До последнего лечь... - повторяет Левка с восторгом и протягивает руки к небу, окружая себя ночью, как нимбом. Неутомимый ветер, чистый ветер ночи поет, наливается звоном и колышет души. Звезды пылают во тьме как обручальные кольца, они падают на Левку, путаются в волосах и гаснут в лохматой его голове. - Лев, - шепчет ему вдруг Шевелев синими губами, - иди сюда. Золото, какое есть - Сашке, - говорит раненый, - кольца, сбрую, все ей. Жили, как умели... вознагражу. Одежду, сподники, орден за беззаветное геройство - матери на Терек. Отошли с письмом и напиши в письме: "Кланялся командир, и не плачь. Хата - тебе, старуха, живи. Кто тронет, скачи к Буденному: я - Шевелева матка..." Коня Абрамку жертвую полку, коня жертвую на помин моей души... - Понял про коня, - бормочет Левка и замахивает руками. - Саш, - кричит он женщине, - слыхала, чего говорит?.. При ем сознавайся - отдашь старухе ейное аль не отдашь?.. - Мать вашу в пять, - отвечает Сашка и отходит в кусты, прямая, как слепец. ем говори... - Отдам. Пусти! И тогда, вынудив признание, Левка снял котелок с огня и стал лить варево умирающему в окостеневший рот. Щи стекали с Шевелева, ложка гремела в его сверкающих мертвых зубах, и пули все тоскливее, все сильнее пели в густых просторах ночи. - Винтовками бьет, гад, - сказал Левка. - Вот холуйское знатье, - ответил Шевелев. - Пулеметами вскрывает нас на правом фланге... И, закрыв глаза, торжественно, как мертвец на столе, Шевелев стал слушать бой большими восковыми своими ушами. Рядом с ним Левка жевал мясо, хрустя и задыхаясь. Кончив мясо, Левка облизал губы и потащил Сашку в ложбинку. - Саш, - сказал он, дрожа, отрыгиваясь и вертя руками, - Саш, как перед богом, все одно в грехах как в репьях... Раз жить, раз подыхать. Поддайся, Саш, отслужу хучь бы кровью... Век его прошел, Саш, а дней у бога не убыло... Они сели на высокую траву. Медлительная луна выползла из-за туч и остановилась на обнаженном Сашкином колене. - Греетесь, - пробормотал Шевелев, - а он, гляди, четырнадцатую дивизию погнал... Левка хрустел и задыхался в кустах. Мглистая луна шлялась по небу, как побирушка. Далекая пальба плыла в воздухе. Ковыль шелестел на потревоженной земле, и в траву падали августовские звезды. |
|
|