"Исаак Эммануилович Бабель. Конармия " - читать интересную книгу автора

однажды ксендз, узнав себя в одном из волхвов и пана Ромуальда - в
отрубленной голове Иоанна. Он улыбнулся, старый патер, и послал бокал
коньяку художнику, работавшему под куполом.
Потом Аполек закончил тайную вечерю и побиение камнями Марии из
Магдалы. В одно из воскресений он открыл расписанные стены. Именитые
граждане, приглашенные ксендзом, узнали в апостоле Павле Янека, хромого
выкреста, и в Марии Магдалине - еврейскую девушку Эльку, дочь неведомых
родителей и мать многих подзаборных детей. Именитые граждане приказали
закрыть кощунственные изображения. Ксендз обрушил угрозы на богохульника. Но
Аполек не закрыл расписанных стен.
Так началась неслыханная война между могущественным телом католической
церкви, с одной стороны, и беспечным богомазом - с другой. Она длилась три
десятилетия. Случай едва не возвел кроткого гуляку в основатели новой ереси.
И тогда это был бы самый замысловатый и смехотворный боец из всех, каких
знала уклончивая и мятежная история римской церкви, боец, в блаженном хмелю
обходивший землю с двумя белыми мышами за пазухой и с набором тончайших
кисточек в кармане.
- Пятнадцать злотых за богоматерь, двадцать пять злотых за святое
семейство и пятьдесят злотых за тайную вечерю с изображением всех
родственников заказчика. Враг заказчика может быть изображен в образе Иуды
Искариота, и за это добавляется лишних десять злотых, - так объявил Аполек
окрестным крестьянам, после того как его выгнали из строившегося храма.
В заказах он не знал недостатка. И когда через год, вызванная
исступленными посланиями новоградского ксендза, прибыла комиссия от епископа
в Житомире, она нашла в самых захудалых и зловонных хатах эти чудовищные
семейные портреты, святотатственные, наивные и живописные. Иосифы с
расчесанной надвое сивой головой, напомаженные Иисусы, многорожавшие
деревенские Марии с поставленными врозь коленями - эти иконы висели в
красных углах, окруженные венцами из бумажных цветов.
- Он произвел вас при жизни в святые! - воскликнул викарий дубенский и
новоконстантиновский, отвечая толпе, защищавшей Аполека. - Он окружил вас
неизреченными принадлежностями святыни, вас, трижды впадавших в грех
ослушания, тайных винокуров, безжалостных заимодавцев, делателей фальшивых
весов и продавцов невинности собственных дочерей!
- Ваше священство, - сказал тогда викарию колченогий Витольд, скупщик
краденого и кладбищенский сторож, - в чем видит правду всемилостивейший пан
бог, кто скажет об этом темному народу? И не больше ли истины в картинах
пана Аполека, угодившего нашей гордости, чем в ваших словах, полных хулы и
барского гнева?
Возгласы толпы обратили викария в бегство. Состояние умов в пригородах
угрожало безопасности служителей церкви. Художник, приглашенный на место
Аполека, не решался замазать Эльку и хромого Янека. Их можно видеть и сейчас
в боковом приделе новоградского костела: Янека - апостола Павла, боязливого
хромца с черной клочковатой бородой, деревенского отщепенца, и ее, блудницу
из Магдалы, хилую и безумную, с танцующим телом и впалыми щеками.
Борьба с ксендзом длилась три десятилетия. Потом казацкий разлив изгнал
старого монаха из его каменного и пахучего гнезда, и Аполек - о превратности
судьбы! - водворился в кухне пани Элизы. И вот я, мгновенный гость, пью по
вечерам вино его беседы.
Беседы - о чем? О романтических временах шляхетства, о ярости бабьего