"Исаак Бабель. Одесские рассказы" - читать интересную книгу автора

королям Молдаванки.
Соломончик Каплун, сын бакалейщика, и Моня Артиллерист, сын
контрабандиста, были в числе тех, кто пытался отвести глаза от блеска чужой
удачи. Оба они прошли мимо нее, раскачиваясь, как девушки, узнавшие любовь,
они пошептались между собой и стали двигать руками, показывая, как бы они
обнимали Баську, если б она этого захотела. И вот Баська тотчас же этого
захотела, потому что она была простая девушка из Тульчина, из своекорыстного
подслеповатого городишки. В ней было весу пять пудов и еще несколько фунтов,
всю жизнь прожила она с ехидной порослью подольских маклеров, странствующих
книгонош, лесных подрядчиков и никогда не видела таких людей, как Соломончик
Каплун. Поэтому, увидев его, она стала шаркать по земле толстыми ногами,
обутыми в мужские штиблеты, и сказала отцу.
- Папаша, - сказала она громовым голосом, - посмотрите на этого
господинчика: у него ножки, как у куколки, я задушила бы такие ножки...
- Эге, пани Грач, - прошептал тогда старый еврей, сидевший рядом,
старый еврей, по фамилии Голубчик, - я вижу, дите ваше просится на травку...
- Вот морока на мою голову, - ответил Фроим Голубчику, поиграл кнутом и
пошел к себе спать и заснул спокойно, потому что не поверил старику. Он не
поверил старику и оказался кругом неправ. Прав был Голубчик. Голубчик
занимался сватовством на нашей улице, по ночам он читал молитвы над
зажиточными покойниками и знал о жизни все, что можно о ней знать. Фроим
Грач был неправ. Прав был Голубчик.
И действительно, с этого дня Васька все свои вечера проводила за
воротами. Она сидела на лавочке и шила себе приданое. Беременные женщины
сидели с ней рядом; груды холста ползли по ее раскоряченным могущественным
коленям; беременные бабы наливались всякой всячиной, как коровье вымя
наливается на пастбище розовым молоком весны, и в это время мужья их, один
за другим приходили с работы. Мужья бранчливых жен отжимали под
водопроводным краном всклокоченные свои бороды и уступали потом место
горбатым старухам. Старухи купали в корытах жирных младенцев, они шлепали
внуков по сияющим ягодицам и заворачивали их в поношенные свои юбки. И вот
Баська из Тульчина увидела жизнь Молдаванки, щедрой нашей матери, - жизнь,
набитую сосущими младенцами, сохнущим тряпьем и брачными ночами, полными
пригородного шику и солдатской неутомимости. Девушка захотела и себе такой
же жизни, но она узнала тут, что дочь одноглазого Грача не может
рассчитывать на достойную партию. Тогда она перестала называть отца отцом.
- Рыжий вор, - кричала она ему по вечерам, - рыжий вор, идите
вечерять...
И это продолжалось до тех пор, пока Баська не сшила себе шесть ночных
рубашек и шесть пар панталон с кружевными оборками. Кончив подшивку кружев,
она заплакала тонким голосом, непохожим на ее голос, и сказала сквозь слезы
непоколебимому Грачу:
- Каждая девушка, - сказала она ему, - имеет свой интерес в жизни, и
только одна я живу как ночной сторож при чужом складе. Или сделайте со мной
что-нибудь, папаша, или я делаю конец моей жизни...
Грач выслушал до конца свою дочь, он одел парусовую бурку и на
следующий день отправился в гости к бакалейщику Каплуну на Привозную
площадь.
Над лавкой Каплуна блестела золотая вывеска. Это была первая лавка на
Привозной площади. В ней пахло многими морями и прекрасными жизнями,