"Виталий Бабенко. Игоряша Золотая рыбка." - читать интересную книгу автора

сообразительность, и спокойная оценка ситуации. Явилась мысль, прозрачная,
как стакан: никуда ни бежать, ни звонить не надо. Возжелай он только - и
два ящика ядрицы, и десять, и целый контейнер перенесутся к нему из
ближайшего магазина. И друзей можно доставить в сию минуту - стоит лишь
дать знак Золотой Рыбке.
Игоряша вздрогнул и опасливо покосился на ведро - не расценил ли
биомодуль его мысли как приказ к действию? Но все было спокойно. Мысли шли
в условном наклонении, и Золотая Рыбка не реагировала.
Далее Игоряша прокрутил в голове идею сногсшибательного банкета в
"Метрополе" - персон примерно на пятьдесят. Но он никак не мог решить,
кого же из родственников выписать на вальпургиево торжество, поэтому и с
банкетом решил повременить.
Когда днем пришла после смены жена Игоряши, шофер такси Анюта, дверь
в мужнину комнату оказалась запертой изнутри. Анюта долго кричала в косяк,
грозила мужу, билась в дверь всем телом, напоминала, что в УПРАТРУБе
больше всего не любят, когда из будней делают праздники, плакала, - но
ничего не добилась. Наконец она крепко, по-шоферски, выругалась, заявила,
что кормить борщом лодыря и объедалу не будет, и ушла на кухню звенеть
кастрюлями.
Игоряша, казалось, и не слышал всей этой бури. Он лежал на
сторублевках и блаженно мечтал.
В тот день Игоряша испытал смену настроений, совершенно ему не
свойственных. Утренний шок, как мы знаем, сменился очумелостью, затем
последовала потеря сознания, далее просветление перешло в эйфорическую
безмятежность, потом Игоряша некоторое время пребывал в растерянности, и,
наконец, к вечеру его одолела элегическая задумчивость.
Если бы Анюта в этот час заглянула к Игоряше, она, безусловно, впала
бы в справедливую истерику. Погруженный в себя Игоряша сидел по-турецки на
полу в окружении доброй сотни жестяных банок с чайным экстрактом "Липтон".
Примерно треть банок валялись уже опустошенные (был такой грех за Игоряшей
- шибко любил он хороший, до черноты, чай). Рядом стоял мешок с отборной
астраханской воблой. И тут же - фаянсовое гжельское блюдо, где источали
укропный аромат свежесваренные донские раки: каждый размером с башмак. И
восхитительные креветки (перуанские - так захотелось Игоряше). И котелок
черной зернистой икры. И соленые фисташки. И нарезанный прозрачными
ломтиками французский сыр "грюйер" на доске из севрского фарфора. И
литовские крекеры с тмином...
Попивая чаек из банок и закусывая всем, что попадалось под руку,
Игоряша напряженно думал, перебирал варианты и разговаривал вслух сам с
собой.
В ведре - точнее, не в ведре уже, а в серебряной братине,
принадлежавшей когда-то Григорию Лукьяновичу Скуратову-Бельскому, более
известному по прозвищу Малюта, - плавала Золотая Рыбка N_8.
Если бы Анюта заглянула... Увы, Анюты в этот час философского
созерцания уже не было ни в Игоряшиной квартире, ни в московском районе
Строгино, ни вообще на планете Земля. Игоряша неразумно истратил на нее
первый регистр третьего биомодуля.
Днем Анюта все-таки вломилась в мужнину комнату, высадив дверь с
помощью монтировки.
- Ты чем это здесь занимаешься, жрун болотный?! - завопила она с