"Алексей Бабий. Палата 226" - читать интересную книгу автора

Дверь открылась, и противник вышел. Точнее, оба. Как и мы с дедом, они
сильно шатались и держались друг за друга. Один из них был на костылях и с
рукой в гипсе. У другого из замотанной головы торчал только один глаз и рот
с сигаретой. Они, похоже, еще до наших угроз лежали во всех отделениях
сразу. Роберт Кроль, когда я ему рассказал эту историю, заметил, что мы бы
непременно победили, если бы ветер был попутным. Да ни фига. Мы бы без
всякого ветра победили. Да только на меня вдруг напал дикий хохот. Хотя,
вообще говоря, смеяться мне было нельзя и к тому же больно: операция была
только позавчера. Банка прыгала на моем боку, а швы трещали по швам.
(Кстати: мне хирург рекомендовал носить бандаж. "Как, постоянно?" -
удивился я. Да нет, сказал он, все время не надо. Но, если вдруг надумаете
чихнуть или кашлянуть, немедленно надевайте! Так вот, один случай он забыл
перечислить: надо было надевать бандаж, как только надумаешь захохотать)
Вот так мы и стояли, четыре идиота: один хохотал, а остальные смотрели
на него с недоумением. Те, которые в гипсе, подумали, что я смеюсь над ними.
А я смеялся над собой. Потому что вдруг понял, что ситуация эта есть точная
метафора последних лет моей деятельности.
Тут я совершил первый мудрый поступок в своей жизни: покинул поле брани
и пошел читать Воннегута. Дед ругнулся напоследок и тоже ушел.
Самое удивительное, что эти двое и впрямь перестали курить в нашем
туалете. Хотя все остальные, думаю, курят до сих пор. Такие дела (вот же
прицепился этот Воннегут!).

Диета

Неделю я ничего не ел. И пить мне тоже перед операцией нельзя было. И
после нее тоже. Я питался внутривенно. Как и положено пролетарию умственного
труда, вены у меня были плохие. Их потом и перестали искать в сплошных
синяках на сгибе локтя, а стали колоть в запястье и т. п. Вскоре вид у меня
был как у наркомана со стажем.
Возвращение к нормальной жизни началось для меня с диеты номер ноль.
Ну, то есть до этого ничего есть было нельзя, а тут разрешили бульон. "А что
ж вы кушать-то будете?" - "А вот его, родимого, и будем кушать!".
Потом разрешили суп - но больничный суп я не смог есть даже после
недельной голодовки. Так что в основном питался больничным компотом и
куриным бульоном, который исправно носила мне жена. Хотя с бульоном в первый
раз вышел конфуз: не хватило сил открыть термос (привет дистрофикам!),
пришлось просить соседей по палате.
(Братство больных - это отдельная тема. Когда один лежит после
операции, не в силах шевельнуться, остальные и за капельницей присмотрят, и
сестру вызовут, и судно подержат. В этом есть и человеческое участие, и
элемент самоутверждения - вот, я уже настолько выздоровел, что не только сам
за собой присмотрю, но и за другими могу ухаживать!)
В день, когда меня перевели на диету номер 5, я закатил пир горой. Как
оказалось, в этот день компот весь выпили до меня, осталась только гуща. Мне
нагребли полную тарелку этой гущи (все одно выбрасывать!), да еще дали кусок
хлеба (до этого и хлеба нельзя было) - и я впервые за неделю поел, а не
попил. Я натрескался до упора, я лежал кверху пузом, блаженствуя - и это с
тарелки-то компотной гущи. Как мало надо человеку для полноценного счастья!
А я-то чего-то всю жизнь искал...