"Владимир Бацалев. Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния " - читать интересную книгу автора

сказал Подряников.
- Я же фантазирую, а фантазии не стоят денег... Господи, о чем я?..
Хотел сказать, что из пустой бутылки мы сделаем подсвечник. Но все равно...
В моей квартире стоит пальма в кадке. Каждый Новый год мы наряжаем ее вместо
елки.
- Вот это разумно, - согласился Подряников. - Как я сам не
додумался!
Но тут Адам запел что-то грустное под личное настроение. Пел он долго
- с час, не меньше, пока Саша не спросил, на каком языке выступает Сусанин.
- На своем собственном, который сам сочинил,- ответил Адам. - Ведь я
филолог, любослов и словоблуд. Обожаю слова, которых нет, как прекрасных
женщин, которых себе придумываю. Я и сам - человек-слово. Во мне борются
перфектная основа и футуральное окончание. А в настоящем времени я лишний, у
меня ничего нет от настоящего... Да каждый из нас выражается морфологически.
У любого есть свое лицо, число, время, наклонение, залог... Иван,
например,- индикативный пассивный презенс в единственном числе, а Бутылки
- футуральный конъюнктив в тройственном числе.
- А я? - спросил Саша.
- А вы, видимо, актив во всех временах,- ответил Сусанин.
Потом он спел по-русски собственную песню о том, как Бог создал землю,
и земли было очень много, поэтому Бог создал траву и деревья. Они разрослись
и скрыли от глаз землю. Тогда Бог сотворил травоядных и насекомых. Они
расплодились до того, что от растительности остались жалкие островки. Тогда
Бог создал хищников, но и этим дела не поправил: остались одни леса и
плотоядные. И Бог пошел на последний эксперимент: собрал из органики
механизм, который истреблял землю, траву, деревья, насекомых, хищников и
самого себя. В миро наступило экологическое равновесие, система тотального
уничтожения создала всемирный паритет.
- А как вы пишете текст? - поинтересовался Подряников.
- Не знаю. Слова сами хватают за руки и требуют: возьми меня! Я не
шучу, я утверждаю, что слова - те же люди. Я знаю человека, он - пожар.
Если мне захочется описать, как горит дом, я напишу об этом человеке. Он
одевается в красное и сам рыжий. Ко всему прочему, он не может ни секунды
усидеть на одном месте, он мечется, плещет руками, скачет на одной ножке,
чуть ли не выворачивает себя наизнанку. И глядя, как он жонглирует частями
тела, меня подмывает переставить буквы и описать какой-нибудь ражоп или
жапор. Другой мой знакомый состоит из лица, потому что организм его
атрофировался и не виден. А лицо похоже на вулкан. Из носа течет бесконечная
магма и с обеих сторон огибает кратер: у бедняги хронический насморк, и он
не расстается с сигаретой... Слова для меня не только люди, но и вещи. Я
способен одеть себя в них и напялить на кого-нибудь другого. Если шарфом я
утираю нос, то слову придаю смысл, доступный только моему пониманию, и таким
нехитрым способом могу говорить все, что себе выдумаю. Хотите, Саша,-
предложил Сусанин,- я возьму вас в ученики, как Ивана, как Марину, как
многих других? Вы отречетесь от всего старого, вы заведете новую записную
книжку, и я отучу вас воровать бумагу и научу воровать фантазии, полные
жизни. Человек создан для мечты, он живет, пока мечтает!
- Валяйте, учите,- сказал Подряников,- только не сегодня, мне спать
пора.
- Мечтайте, дети мои! - Сусанин залез на стул и замахал руками,