"Ричард Бах. Дар тому, кто рожден летать" - читать интересную книгу автора

вошли в эту серую массу со скоростью между шестьюдесятью и семьюдесятью, с
солнцем над головой - пока не прорвались на высоту трех тысяч футов, ": над
долиной пара", как бывало говорил Дэвид. Солнце светило ярко, черные тени от
шасси и провода опоясывали крылья. Мы были наедине с этим облаком и нашими
мыслями в то утро. Только случайный скользящий внизу треугольник земли
должен был напоминать нам, что где-то внизу еще существовала земля.
Наконец я заглушил двигатель и повторил полет, о котором он мне говорил
раньше:
": да, были ангары и аэродромы: (и они там были, и через две мили - наш
луг). Я сделал сильное боковое скольжение, но даже при этом произошел
"перелет" при посадке, и я снова сделал круг: (и я сделал тоже, мы были все
еще на высоте двухсот футов, когда мы натолкнулись на аэродинамический
барьер): в этот раз мой подход был безупречным, а приземление удивительно
мягким и фантастическим. Я находился на земле, но эта земля была нереальной,
заточенная в дымку и мягкий солнечный свет. Реальность была высоко надо
мной".
Я много летал с этим деликатным парнем, и в наше время, когда так мало
настоящих друзей и когда лишь какой-то счастливчик может насчитать их больше
трех, я могу сказать, что Дэвид Гарнетт - настоящий друг. Мы любим одни и те
же вещи: небо, ветер, солнце; и когда вы летаете с тем, кто ценит то же, что
и вы, вы можете сказать, что он - друг. Кто-либо еще в этом Мотыльке, кому
наскучило небо, мог бы стать другом не больше, чем тот бизнесмен в 12-ом
ряду внизу по проходу в 707-ом, хотя мы летали вместе с ним тысячу раз.
В некотором отношении я знаю Гарнетта лучше его собственной жены,
потому что ей совершенно непонятно, почему ему хочется растрачивать время в
этой шумной, продуваемой ветрами хитрой штуковине, которая разбрызгивает
масло по всему лицу. А я на самом деле понимаю, почему.
Но, вероятно, наиболее любопытная вещь, которая мне известна о
Гарнетте, заключается в том, что хотя мы много летали вместе и хотя я его
хорошо знаю, я не имею никакого представления, как этот человек выглядит,
или даже жив ли он еще. Так как Дэвид Гарнетт не только пилот самолета, но
еще и писатель, и благодаря нашему единомыслию, разговоры, которые мы вели,
и места, которые мы облетели, были помещены между потрепанными обложками его
книги "Кролик в воздухе", опубликованной в Лондоне в 1932 г.
Способ узнать любого писателя состоит, конечно же, не в личном
знакомстве, а в чтении того, о чем он пишет. Только будучи напечатанным, он
становится наиболее честным. Не имеет значения, что он мог бы сказать в
приличном обществе, заботясь о соблюдении существующих в нем условностей:
именно в его книгах мы находим реального человека. Дэвид Гарнетт, например,
писал, что после того, как он отлетал те двадцать восемь часов вдвоем с
инструктором, после тех тридцати шести уроков и после своего первого
самостоятельного полета на Мотыльке, выйдя из кабины, улыбнулся и сразу
подписался на продление летного времени. И это все, что мы увидели бы, если
бы мы стояли и наблюдали за ним в ту среду в конце июля 1931 г. на аэродроме
Маршалла.
Но так уж, на самом деле, его не тронул его первый самостоятельный /.
+%b? Чтобы выяснить это, нам нужно покинуть аэродром.
"На полпути домой я спросил себя высокомерным тоном, который так часто
применялся по отношению ко мне:
"Вы уже летали самостоятельно? "