"Ричард Бах. Хорьки в поднебесье ("Хроники Хорьков" #2) " - читать интересную книгу автора

- "Авиахорек три-пять", вас понял. Через две минуты получите
подтверждение.
Шторми кивнула.
- Ждем.
Когда-то ее удивляло, почему пилоты говорят по радио "мы", даже когда
летят в одиночестве. Но потом она поняла, что значит это "мы". "Я и мой
самолет" - вот что это такое.
- Хорьчиха Ш торми! Это я, Бакстер! Этой ночью я буду твоим ангелом. Ты
должна следовать моим указаниям...
"Как было бы хорошо, - раздумывала она, - если бы кто-нибудь сидел
сейчас в кресле второго пилота. Еще один хорек на борту... Время от времени
можно было бы передавать ему управление. И я не чувствовала бы себя такой
одинокой. Неужели нет на свете такого хорька, с которым мне предназначено
встретиться? Или я прошу слишком многого?"
"Занятно, что ты сама об этом спросила, - мысленно ответил ей
Бакстер. - Между прочим, если ты сегодня приземлишься в Реддинге, то
встретишь одного летчика ка... Его зовут Строуб..."
"Но второго пилота нет, - строго напомнила она себе. - Ни того, кто мне
предназначен, ни другого. Все что нужно сделать, чтобы добраться до
Салинаса, мне придется делать самой".
"Завяжись мой хвост узлом! - Выругался про себя Бакстер. - Почему она
не слушает? Что там они говорили? Нет ничего проще, чем беседовать со
смертными, которые внимательно тебя слушают, - достаточно лишь немного
практики? А как быть, если практики нет, а слушает она только себя?"
- "Авиахорек три-пять", - раздался голос диспетчера, - разрешение на
снижение до семи тысяч лап получено. Действуйте по своему усмотрению.
- "Авиахорек три-пять", снижаемся до семи тысяч.
Шторми перевела стабилизатор высоты неработающего автопилота на отметку
"7", выжала вперед рукоять штурвала и, придерживая ее, пошла на снижение.
Со скоростью тысяча лап в минуту самолет нырнул во тьму, и тьма
сомкнулась над ним.
Поначалу Шторми охватывал страх, когда она оказывалась одна в кабине
летящего самолета. Но со временем это стало доставлять ей ни с чем не
сравнимое удовольствие.
"Почему же мне так это нравится? - раздумывала она. - Что в этом
хорошего? Я взлетаю навстречу непогоде, просиживаю несколько часов в кабине
одна-одинешенька, не видя ни звезд, ни луны, а потом, прорвавшись наконец
сквозь облака, вижу только посадочную полосу и сажусь. Почему же это так
много для меня значит?"
Никто в целом мире не смог бы понять этого, кроме других
пилотов-хорьков. А всем им куда лучше удавалось хранить безмолвие пред лицом
поднебесных видений, чем объяснять на словах, что это значит - быть
крылатым.
Шторми давно уже подметила, что о своей любви к небесам пилоты говорят
редко.
Для нее самой полет был волшебным водопадом или зыбким зачарованным
зеркалом, входя в которое она всякий раз переносилась в иной, чудесный мир.
Только что она стояла на земле и смотрела на свой самолет снаружи - а миг
спустя ее дух уже сливается с духом самолета, и два отдельных существа
становятся единым целым.