"Константин Сергеевич Бадигин. Ключи от заколдлванного замка (Роман-хроника)" - читать интересную книгу автора

И не встретят ваши очи
Взгляд кровавый палачей,
И над мраком бурной ночи
Не подкрадется злодей.
Спите, други, под землею
Сон спокоен и глубок.
Ни с напастью, ни с бедою
Не знаком ваш уголок.

Прогремели прощальные выстрелы. Промышленные надели шапки. Великий
океан гремел, ударяя в скалы. Все новые и новые волны наступали на
каменистые берега.
Попрощавшись с товарищами, промышленные вернулись на галеру, выбрали
якорь, подняли парус и, сильно загребая веслами, вышли навстречу кипящим
волнам.
На острове Нучек осталось двести байдарок с охотниками-кадьякцами и
одиннадцать русских промышленных во главе с Иваном Кусковым.


Глава третья

"САМОДЕРЖАВСТВО ЕСТЬ НАИПРОТИВНЕЙШЕЕ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ ЕСТЕСТВУ СОСТОЯНИЕ"

Император Павел долго не мог решиться на письмо фельдмаршалу
Суворову. Он вспоминал прошлый приезд старого солдата, его чудачества
перед строем на Дворцовой площади. Суворов подсмеивался над окружающими,
отворачивался от проходивших взводов. Осмеивал новые правила службы,
обмундирование, снаряжение в присутствии государя. Садясь в карету, он
долго не мог пролезть в дверцу, ему якобы мешала прицепленная сзади сабля.
Один раз он с серьезным видом усаживался в карету четверть часа. А его
дерзкие забавы со шляпой?..
Но больше всего император был разгневан поговоркой старого
фельдмаршала, передававшейся из уст в уста: "Пудра не порох, букли не
пушки, коса не тесак, а я не пруссак, а природный русак".
"Я лучше прусского великого короля, - говорил Суворов, - я милостию
божьей баталий не проигрывал. Русские прусских всегда бивали. Что ж тут
перенять? Это-де невозможно. А прежде того я буду в сырой земле".
Примечательно, что и для Пруссии стали анахронизмом сохранявшиеся в
Гатчине и ставшие теперь всероссийскими фридриховские армейские порядки.
Приезжавшие из Берлина офицеры удивлялись, глядя на плац-парады и
упражнения императорских гвардейцев.
Но слава Суворова была слишком велика, и императору, несмотря на все
его самодурство, не по силам было расправиться со стариком.
Желание насолить французам в конце концов пересилило, и Павел
Петрович, отбросив сомнения, сел за письменный столик из грушевого дерева,
стоявший возле постели в спальне.
"Сейчас получил я, граф Александр Васильевич, известие о
настоятельном желании венского двора, чтобы вы предводительствовали
армиями его в Италии, куда и мои корпусы Розенберга и Германа идут. Итак,