"Константин Сергеевич Бадигин. На затонувшем корабле " - читать интересную книгу автора

приятель - государственный композитор Ройс. Раньше Ройс дирижировал в
оперном театре. Хемпель представил себе черный фрак, прямую спину, белую
властную руку. От театра теперь камня на камне не осталось.
Музыка закончилась. Стали передавать, в который уже раз, газетную
статью Пауля Даргеля, заместителя имперского комиссара обороны,
руководившего строительством укреплений. По его словам, длина
противотанковых рвов, построенных в Восточной Пруссии, равнялась расстоянию
от Кенигсберга до Мадрида. Даргель клялся, что город неприступен.
После статьи Пауля Даргеля для подъема духа кенигсбержцев диктор с
пафосом рассказал несколько историй о давних победах германской армии.
Захотелось курить. Профессор медленно и аккуратно срезал кончик черной
эрзац-сигары и, прислушиваясь краем уха к назойливому голосу в приемнике,
стал просматривать списки музейных ценностей, спрятанных сегодня в
подземелье.
Кто-то, заикаясь и неправильно выговаривая слова, перечислял фамилии
горожан, отличившихся сегодня на оборонительных работах, объявил о наградах.
Каждому был вручен ценный подарок: сигары, кофе, стандартный пакет с
конфетами и печеньем или бесплатный билет в кино.
В эфире появился Эрнст Вагнер. Профессор положил ручку, насторожился...
Когда лиса начинает проповедь, оберегай гусей. Грозный крейслейтер тоже без
удержу похвалялся неприступностью Кенигсберга. Призывал немцев защищать
город до последнего вздоха.
"Сказано очень много слов и ничего нового", - заключил профессор. Эту
программу с успехом можно передать через десять дней. И никто даже не
догадается об этом. Такой же она была и десять дней назад. А главное -
ничего утешительного.
"Наш город обеспечен денежными банкнотами, - весело провозгласил под
конец диктор. - Директор государственного банка Франц Зайдлер заявил
представителю радио: денежные платежи будут производиться без всяких
ограничений: жалованье чиновникам и пенсии выплачиваются, как всегда,
неукоснительно в положенные сроки".
"Как не надоест повторять одно и то же", - с досадой подумал ученый,
щелкнув выключателем.
Нет, положительно профессор Хемпель был выведен из равновесия событиями
сегодняшнего дня. Сначала такие открытия в подземелье, а потом этот наглый
гаулейтер.
Трудно примириться с сознанием собственного бессилия. Все больше и
больше сомнения терзали Хемпеля. Он был всерьез обеспокоен излишним
вниманием гитлеровского вельможи к сокровищам, его сокровищам. Опасность.
Берегись, Альфред. Недаром говорится, что ночь - мать размышлений.
Сердце гулко билось. Пришлось принять успокоительные капли. Обернув шею
теплым шарфом и накрывшись двумя шерстяными пледами, он улегся на узкий
диванчик. Долго скрипели пружины.
В начале второго часа ночи профессора разбудил настойчивый телефонный
звонок. Какой-то штурмбанфюрер Эйхнер сообщил, что выезжает в замок по
срочному и секретному делу.
- Вы мне совершенно необходимы, профессор, - добавил грубый голос, - не
отлучайтесь.
Хемпель разволновался. Он не любил гостей из гестапо.
"А вдруг там догадались, что я прячу сокровища не только в литерный