"Товий Баевский. Записки нового репатрианта: Письмо 10. "Шестимесячная практика"" - читать интересную книгу автора

очень поднимает твой авторитет в глазах больных, для многих
именно это определяет профессиональный уровень врача, а не его
знания.
Другой сложностью был профессиональный язык. В разговорах
врачей используется такое количество терминов и сокращений,
ивритских и английских, что поначалу я вообще не понимал, о чем
идет речь. Приходилось ходить с блокнотиком в кармане и
записывать все непонятное, а потом спрашивать у кого-нибудь.
Писать на иврите после окончания ульпана мне вообще не
приходилось. Поэтому предложение взять нового больного и
заполнить ему историю болезни поначалу ввергло меня в
прострацию. "Ничего страшного, возьми чью ни будь историю для
примера и перепиши, вставляя подходящие к твоему больному
данные", - сказали мне коллеги. Так я и сделал, после 10-15
таких историй следующие писать уже проблемы не представляло,
постепенно запомнились и термины, и сокращения.
То же самое и с расшифровкой кардиограмм. В Союзе обычно
в больницах был специальный врач, который расшифровывал все
кардиограммы, обычные терапевты, как правило, этим не
занимались.
Поскольку здесь в отделении нам приходилось каждый день
снимать и просматривать десятки кардиограмм, постепенно пришло
и это умение.
В целом, месяца через полтора я почувствовал себя более
уверенно. К тому же на обходах, когда заведующий задавал свои
вопросы по теории или по больным, я уже был в состоянии что то
ответить, и даже иногда впопад. Поэтому я набрался наглости и
пришел к заведующему просить дать мне дежурства в отделении.
Наглостью это было по двум причинам.
Во первых, внутренне я совершенно не чувствовал себя
готовым к самостоятельным дежурствам. При одной мысли, что я
останусь один в отделении со всеми этими тяжелыми больными, у
меня начинали волосы вставать дыбом. В Союзе, хотя я и дежурил
в больнице, но у меня не было опыта работы со столь сложными
случаями, у нас такие переводились в палату интенсивной
терапии, и в отделении оставались относительно легкие пациенты.
Во вторых, обычно самостоятельные дежурства люди получали
месяца через 3-4 от начала работы, а в моем случае прошло
только полтора. Но нужно было кормить семью, и дежурства
явились бы для меня большим подспорьем.
Заведующий испытующе посмотрел на меня, и спросил:
- А ты уверен, что справишься?
- Уверен! - нагло соврал я. Я был, мягко говоря, совсем
неуверен.
- Ну хорошо, я скажу, чтобы на следующий месяц тебя
включили в список. Смотри, не подведи меня - я за тебя
поручаюсь.
Выходя из его кабинета, я вдруг осознал, что недели через
две мне придется остаться одному на всю ночь со всеми этими
тяжелыми больными, что нужно быть готовым делать им реанимацию,