"Владислав Бахревский. Самозванец" - читать интересную книгу автора

промахнулась. Карету потерял из виду на мгновение, а она уже стоит,
всадники вокруг кареты стоят и через отворившуюся дверцу на землю
спускается по ступенькам высокая женщина в черном. Он все стоял, ожидая,
чтоб она отошла от лошадей, от своей охраны - мало ли? - и, соразмерив
расстояние, кинулся со всех ног, с колотящимся сердцем и шепча: "Мама!
Мама!"

Она вся потянулась к нему, потянула руки, но обессилела, обмякла,
только он был уже рядом, прижался потною головою к ее тугому, тучному
животу. Тотчас вскочил, обнял и целуя в голову, все шептал и шептал:

- Мама! Мама!

Она ловила его руками, пытаясь задержать, рассмотреть. И рыдала в голос.

"Хорошо, - думал он, - хорошо!" - уводя ее, тяжелую, навалившуюся на
него, в шатер.

Народ рыдал от счастья и умиления.

В шатре было прохладно, на столе яства и напитки.
Он подал старице вишневого меда, сам хватил ковш квасу с хреном и сел
на стул, закрывая на миг глаза и вытягивая ноги. Тотчас поднялся, посадил
матушку в кресло и стоял подле, ожидая, что ему скажут.

Царица-старица молчала, нежность, назначенная зрителям, сменилась вялой
усталостью.

- Для тебя, мама, отделывают палаты в Новодевичьем, - сказал он. - На
первое время разместишься в Кремле, в Вознесенском.

Марфа не нашлась, что сказать, и говорить пришлось ему.

- Мы так давно не виделись. У нас еще будет время вспомнить прошлое.
Память о безоблачном детстве прекрасна. Я охотно буду слушать тебя о тех
далеких днях.

Краем скатерти вытер лицо и вдруг почувствовал нестерпимую тяжесть в
мочевом пузыре.

- Прости меня, мама, Бога ради! - он скрылся за пологом, где была
приготовлена для него постель, и оправился в угол, на ковер, изнемогая от
блаженного облегчения.

Тугая струя мочи истончилась до струйки, но струйка эта никак не
кончалась, и он, озабоченный приступом боязни, проткнул кинжалом отверстие
в пологе и прильнул к нему глазом. г
Толпа пребывала в умилении.

- Это все квасок, - сказал он, выходя из укрытия. - Скажи мне, ты всем