"Лилия Баимбетова. Планета-мечта " - читать интересную книгу автора

такой, какой она сохранилась в моей памяти. Я боюсь, что теперь, когда я
увижу ее глазами взрослой женщины, самая чудесная, самая дивная сказка моего
детства превратиться в постылую действительность. Я боюсь увидеть, что эта
земля лишена того волшебства, которым ее наделила моя память.
Я действительно испытываю самый настоящий страх. Не знаю, было ли
что-то за последние годы, чего я боялась бы так же сильно. И, в сущности,
страх этот так беспредметен. Я не знаю, чего я боюсь, знаю только, что
боюсь. Меня доставили на поверхность планеты десантным катером, и когда я
стояла перед люком, ожидая, когда он откроется, во мне по-настоящему рос
страх. В переходнике было темно, и сердце у меня немного болело. Это был не
тот страх, который испытываешь, когда неуверен в себе, в своих силах; такое
бывает иногда, хоть я уже далеко не начинающий координатор. Так боятся за
больного родственника: с тревогой вглядываешься в него, нет ли изменений к
худшему, - так можно боятся за дом, в котором родился и вырос: старый дом,
кровлю надо менять, и жучок завелся, а ведь эти стены тебе дороже всего на
свете, кажется, мир рухнет, если что-то измениться в этих стенах. Я не
знала, что увижу, когда люк откроется. Как это ни смешно, я просто не знала,
что я увижу: Алатороа или незнакомую планету, в которой я тщетно буду искать
знакомые черты и обманываться, увидев мнимое сходство. Я просто стояла и
смотрела на рифленую поверхность люка, еле различимую в темноте; впервые я
заметила, что поверхность эта не гладкая, а похожая на плитку шоколада:
ровные прямоугольнички с косыми срезами. Я стояла, а сердце мое ныло, и
ладони были мокрыми и холодными как лед.
Люк открылся, и в глаза мне ударил солнечный свет. Ветер нес запахи
травы и пыли. После космических перелетов многообразие запахов всегда
потрясает, в первое мгновение кажется, что различаешь, как пахнет все
вокруг, каждая травинка, каждое облако, каждое дуновение ветра. А потом это
ощущение куда-то уходит - когда притерпишься.
На многие километры вокруг была степь, безбрежное море трав и ветра. Я
вышла на трап и на миг остановилась, оглядываясь вокруг и придерживая волосы
рукой, а другой заслоняя глаза от солнца. Сумка стояла у моих ног, словно
раскормленный пес. День был не слишком солнечный, но мне и этого хватало;
все-таки естественный свет совсем не то же, что искусственный. Немного
смешной восторг испытала я, выйдя на это огромное пространство. После
нескольких недель в замкнутом помещении космического корабля всегда
испытываешь чувство освобождения, выходя под небо, а здесь окружающий меня
мир был так беспределен, на многие и многие километры были лишь травы и
небо, и это огромное пустое пространство манило так, что хотелось раскинуть
руки и полететь, так было хорошо.
Все это нахлынуло разом и отпустило. Весь здешний космодром представлял
из себя огромное бетонное поле. Он казался слишком большим для четырех
звездолетов, одиноко возвышавшихся посредине. Это были исследовательские
звездолеты класса "стрела", три эмалево-белые, совершенно не отражающие
солнечные лучи, эти были явно с матушки-Земли, а четвертый - тонкий,
синевато-серый, вызвавший у меня приступ легкой ностальгии, был с Веги. Не
думаю, что здесь когда-нибудь присутствует большее число звездолетов, и
четыре для этой планеты слишком много. Слева от меня было невысокое
двухэтажное здание космопорта с зеркальными окнами во весь второй этаж.
Здание опоясывал узкий черный балкон. В синеватых зеркальных окнах
отражалось небо с перистыми облаками и тонкие стрелы звездолетов. В этом