"Андрей Балабуха. Утро победителя" - читать интересную книгу автора

Профессор Кратс отложил вечерний выпуск местной "Ньюс" и задумался. В
этой истории было что-то странное. Откуда все-таки взялся Грейвс? Почему об
этом мальчике никто до сих пор не слышал? В конце концов,
скрипачи-вундеркинды никому не в диковинку. Но этот выплыл уж слишком
неожиданно. Темная лошадка... Это беспокоило Кратса в течение всего
конкурса, он нутром чуял в этом парнишке опасность для Эрнеста, хотя при
всем желании не смог бы объяснить, откуда шло это ощущение. И потом, Кратс
прекрасно знал почерки всех известных и даже не очень известных скрипичных
школ.
Но в манере исполнения Грейвса не просвечивал ни один из них. Конечно,
можно допустить, например, что некий мэтр изобрел новый метод обучения,
метод, дающий столь блистательные результаты, но по каким-то высшим
соображениям предпочел сохранить при этом инкогнито. Допустить такое можно.
Но поверить - никак нельзя, это несовместимо с нормальной человеческой
психологией. Ведь явить миру такого ученика, как Арвид Грейвс, - предел
мечтаний для любого педагога. Это, по сути дела, бессмертие, то творческое
бессмертие, о котором мечтает каждый. И упустить такое нормальный человек не
в состоянии. Нет, что-то тут не так... Но что, что?
Интересно, думает ли об этом Эрнест? Или он настолько погрузился в
переживание собственной неудачи, что ни о чем другом думать просто не в
состоянии? Ему, однако, всегда была свойственна излишняя рефлексия, он
тяжело переживал любые неудачи, даже самые мелкие. Жаль парня...
Но, в общем-то, все правильно: в борьбе побеждает сильный, а в споре
мудрый. Конечно, Эрнест - музыкант незаурядный, чтобы не сказать больше. Он
давно уже перерос своего учителя, чем Кратс от души гордится и чему втайне
чуть-чуть завидовал той лишенной яда завистью, с какой дед смотрит на первые
любовные увлечения внука. Я уже так не могу, но все-таки моя кровь!.. С
Эрнестом Кратсу пришлось трудно: надо было преодолеть дурное наследие
провинциальной школы, где мальчик начинал свой путь; потом - полгода
болезни, потом - безденежье после разорения дядюшки, платившего за
обучение... Но Кратс верил в его будущее и заражал его своей верой. А может
быть, это была лишь честолюбивая вера в себя, в свои силы, в свой
педагогический дар? Кого же он в таком случае больше переоценил - Эрнеста
или самого себя?
На какую-то минуту Кратс почувствовал жгучую жалость к себе. Ведь в
конечном счете триумф Грейвса был не только крушением планов и надежд
Эрнеста, но и поражением его, Кратса. А ведь он вкладывал в ученика все -
силы, знания, душу, деньги, наконец, - вкладывал с того самого дня восемь
лет назад, когда впервые услышал игру Эрнеста на концерте в Гетеборге.
Услышал - и мгновенной интуицией опытного музыканта почуял редкостную
одаренность не слишком умелого скрипача. С тех пор он неустанно работал сам
и заставлял работать Эрнеста, заставлял вопреки депрессии, в которую тот
порой впадал; вопреки его дурацкому увлечению Эллен, отбиравшему время у
скрипки; вопреки самой судьбе. Но судьба-таки обманула его. Впрочем, неудачу
Кратс переживал достаточно спокойно - по крайней мере, внешне; жизнь научила
его одинаково стойко переносить и победы, и поражения.
Все-таки больше всего интересовал его сейчас Грейвс. Заглянуть бы, хоть
на миг заглянуть бы ему в нутро, понять, кто он и что он, этот мальчик с
удивительно умными глазами, не по возрасту крупный и сильный...
Кратс вытянул ноги, прикрыл глаза и, сосредоточившись, попытался