"Дмитрий Балашов. Святая Русь (Книга 2, части 5 - 6) (Государи московские; 7)" - читать интересную книгу автора

Впрочем, обо всем этом предстоит ему на Москве вдосталь глаголати с
племянником Федором. Нынче почасту стал уже и позабываться прежний
звонкоголосый и ясноглазый отрок Ванюшка, коего он сам постриг в иноки в
нежном отроческом возрасте и не ошибся в том, как видится теперь, и не
ошибся, позволив затем уйти из кельи в мир государственных страстей и
киновийного строительства. По сану и званию племянник давно уже сравнялся
с дядей, а по столичному положению своего монастыря даже и превосходил
Сергия, о чем, впрочем, они оба никогда не думали, тем паче <дядя Сережа>
и ныне был для Федора духовным водителем, как и для многих иных на Руси...
Все-таки после смерти Алексия великие нестроения начались на Москве!
И самого-то горестного взятия града Тохтамышевым воинством при Алексии
могло бы не быть! Но не вечен никто на земле, никто не вечен, кроме
Господа, и, может быть, в этой бренности бытия, в вечной смене поколений,
передающих, однако, друг другу как дар и завет предков крохотные огоньки
духовности, искры того огня, коим окружил себя Спаситель на горе
Фаворской, быть может, в этом как раз и заключена главная тайна жизни, не
дозволяющая замереть и застыть, но вечно требующая, опять и опять, от
всякого верного неукоснения в земных и нравственных подвигах! <В поте лица
своего> - был первый завет, данный Господом человеку, ступившему на эту
землю из рая небытия и обрекшему себя на ошибки, мудрость и труд. Труд во
славу Всевышнего!
Сергий пошевелился, еще и еще раз глубоко вздохнул, уже и вовсе
опоминаясь. Встал. Сотворил молитву. Когда-то он так вот и не встанет уже,
и братия с пением заупокойных литаний вынесет его ногами вперед из кельи и
предаст земле. Но нынче, теперь, он еще не имеет прав даже и на успение.
Тяжко разоренная и еще не собравшаяся наново Русь, его лесная и холмистая
родина, надежда православия на земле, со своим запутавшимся в гневных
покорах князем, ослабшая верой в лукавых спорах стригольнических, ждала от
него вскоре нового подвига, и подвиг должен будет свершить именно он.
Назавтра, оставя в монастыре отдыхать и приходить в себя давешнего
тверского вельможу, Сергий со своим можжевеловым дорожным посохом и
невеликою торбою за плечами устремил в Москву.


ГЛАВА ВТОРАЯ

Там, где обогнувшие, наконец, долгий остров воды Москвы-реки вновь
сливаются воедино и, минуя Крутицы, делают излучистую петлю, в самом
исходе этого пойменного языка, на заливных лугах которого летом высят
долгие ряды стогов и пасутся монастырские скотинные стада, на выбеге из
леса стоит, выйдя весь на глядень, Симонов монастырь, где хозяином -
племянник преподобного Сергия, княжой духовник Федор.
Во время набега Тохтамышева монастырь, как и прочие, был разграблен,
испакощен и обгорел. Сейчас тут в заново возведенных стенах звенела,
рассыпалась музыкой веселых частоговорок ладная работа топоров. Новая
церковь, краше прежней, круто уходила в небеса, уже увенчанная бокастыми
главами, новым плотницким измышлением московских древоделей, которые
сейчас покрывали затейливые, схожие и с луковицею, и со свечным пламенем
главы и главки белою чешуею узорного осинового лемеха. Пройдет лето,
потемнеют, словно загаром покроются, нальются красниной нынешние желтые,