"Дмитрий Балашов. Воля и власть (Роман) ((Государи московские; #8)" - читать интересную книгу автора

хмурый взор.
- Надея есь! - выговорил он. - Михайло Рассохин!
- Беглеч?! - жестко вопросил, не оборачиваясь, Есиф Захарьинич. -
Он-ить к великому князю беглеч!
- Говорено с им! - подал голос молчавший доселе Юрий Дмитрич.
Есиф Захарьинич глянул, оборотясь, и владыка, пошевелясь, пристукнул
посохом:
- За выдачу Анфала простить рассохинские вины?
Есиф Захарьинич, вновь отворотясь, молча перевел плечьми.
- В первый након! - вымолвил сквозь зубы.
За окном пошумливал город, слышались пьяные клики, пронзительно
выговаривала в руках искусника пастушья дуда, ведя плясовой мотив.
- Можно и... - не договорил степенной. Конечно, помыслили враз
воеводы. Рассохину слова не давали, можно и... И каждый, про себя, не
договорил.
Разумеется, оставить в покое беглеца Анфала новгородская господа
никак не могла, справедливость чего выказалась совсем невдолге, всего
через три года.
А на другое лето и еще новая учинилась пакость. Постриженный Герасим,
свержи с себя монашеский чин, бежал из монастыря прямиком к Анфалу
Никитину, который, невзирая на новгородскую засаду, достиг-таки Вятки, где
и начал уже собирать себе новую рать.


Глава 5

Есть люди, которых невозможно представить детьми.
Даже в отроческой ватаге они глядятся старше своих лет,
снисходительно указуя несмышленышам, как взбираться на спину неоседланной
лошади, как пихаться шестом, стоя в узкой долбленке, как держать
деревянный меч в детских <сражениях>, как лучше кидать биту, как не
трусить, укрощая разъяренного быка. Юношей такой парень уже учит
сверстников правильно держать топор, ловко и чисто вырубать угол клети <в
крюк> или <в потай>, и не понятно - где этому и сам-то выучился? Не
моргнув глазом режет скотину, нанося ей меткий удар по темени и враз,
ножом, перехватывая горло. А там уже и ходит в ушкуйные походы с шайкою
<охочих молодцов> или <молодых людей>, где первым лезет на бревенчатый
частокол крепости и, ожесточен ликом, рубит людскую плоть... Но как
выглядел такой парень в том нежном отрочестве, когда без материнской
заботы и ласки дитяти еще не прожить? Робел ли когда? Плакал ли,
уткнувшись в материн подол? Замирал ли восхищенно, слушая бабушкины
сказки? Бегал ли за каким иным парнем старше себя, учась хотя бы и
властвовать над другими? Нет, этого всего не представить и не понять.
Словно и не было того, словно и родился тем самым удальцом, как греческая
древняя богиня Афина из головы Зевса*, уже взрослой и в полном вооружении!
Таковым и был Анфал Никитин.
Недаром именно ему, а не старшему брату Ивану, главному воеводе
двинскому, удалось бежать с пути, когда их, закованных, вместе с Родивоном
и Герасимом везли уже по зимнему санному пути в Новгород, чтобы там
предать вечевому суду.