"Дмитрий Михайлович Балашов. Юрий ("Государи московские" #9) (незаконченный роман) " - читать интересную книгу автора

под этого бешеного отрока. Отказался и Константин, но с тем Василий поступил
круто - отобрал волости, города, похватал бояр Константиновых, и брат уехал
в Новгород - служивым князем. А прочие, в том числе и дети Владимира
Андреевича Храброго, задумались. Софья могла настоять и на том, чтобы всех
вымести железной метлой, позвав на помощь самого Витовта с его неодолимою
литовскою конницей, с полками Ягайло, с пушками немецкого дела... Впрочем,
Ягайла преподнес-таки брату подарок. В старости глубокой, в четвертом ли
браке произвел на свет от молодой жены двоих сыновей, будущих польских
королевичей.
"То-то рвал и метал некоронованный владыка Литвы! Бают, всех слуг брата
перешерстил - от кого?! Не верил, что дети от Ягайлы...
Примчавший давеча сломя голову из Москвы Ярема Вяхирь известил, что
брат умирает и вряд ли доживет до утра.
В завещании (Юрий знал об этом!) семью свою брат поручал Витовту
Кейстутьевичу... Это что ж, при десятигодовалом князе?..
У самого Витовта нет наследников - давным-давно два его сына были
погублены в немецком плену, и Анна с тех пор уже не рожала... И что теперь
будет делать Софья? Что она захочет сделать?! Не пригласит ли отца княжить
на Русь? С нее станет! И что скажут тогда бояре московские, все эти
Акинфичи, Кобылины, Бяконтовы, Зерновы?
Неуж согласятся?
Его звали на Москву. Срочно! Не ожидая ни дня, ни часу! Что там
задумали Фотий с избранной думой? Жив ли еще брат? А ежели умер и его, Юрия,
попросту схватят и бросят в затвор?
Батюшково завещание зело неясно! "А по грехом отъимет Бог сына моего,
князя Василия, а хто будет под тем сын мой, ино тому сыну моему княж
Васильев удел..."
И что теперь? Десятилетний мальчишка будет править страной? Или Софья?
Софья с Витовтом! - зло поправил самого себя. У него самого было не все
благополучно с семьей. Тот давешний спор с Василием Косым и свой тогдашний
гнев Юрий не забывал никогда. И выделенные старшие сыновья Василий Косой с
Шемякой жили отдельно, больше с тех пор не касаясь ни отца, ни сожительницы
отцовой Настасьи, без которой не мог - слишком одинока была без нее вдовья
постель! - Тоже грех, и грех перед Господом... Отче Сергие, простил ли бы ты
меня?"
Жизнь как-то неприметно пустела, сиротела радостями, полнилась ненужною
суетой, то, чего когда-то не замечал, даже в приливе сил, начинало долить.
Болели суставы сухих долгих ног, и Настасья заботливо натирала ему ноги
перед сном томлеными в русской печи мурашами, выпустившими свой едкий
целительный сок. Князь морщился, взглядывая на жидкие, худые складки своего
живота, некогда литого и крепкого, на поморщившуюся потемнелую кожу рук,
слава Богу, пока еще по-прежнему крепких, но уже не молодых, как когда-то!
Он порою начинал задыхаться, и тогда его отпаивали медом с горячим топленым
молоком и пахучими травами. Никогда не хватало терпения долечиваться до
конца: чуть становилось легче - прекращал пить травы и знахарок изгонял из
хором. Тогда казалось, что паче лекарственных снадобий лечит бешеный скок
коня на осенней охоте, свист холодного ветра в ушах, заливистый лай собак, в
отдалении оцепивших матерого волка. Лечит чаша горячего меду, лечит баня с
запахами распаренного березового листа, мяты и зверобоя, лечит блаженная
усталость после летящей легкой поступи любимого своего скакуна, после