"Данцик Сергеевич Балдаев. Султана вызывают в Смольный " - читать интересную книгу автора

выстрелов. Обычно стреляли холостыми. Сначала на большом удалении от СРС, но
с каждым днем стреляющий подходил все ближе и ближе к тренировочной
площадке. И, наконец, наступал момент, когда выстрел звучал уже над самым
ухом Кира. С этим "ученик" довольно скоро примирился.
Но по программе предстояло еще отыскать спрятанный обрез и принести
проводнику. Этого Кир не хотел делать ни за какие лакомства. Тогда Яковлев
придумал обматывать обрез винтовки тканью или бумагой. Дело пошло на
"троечку". Ведь в реальных условиях никто не будет специально для Кира
упаковывать орудие преступления. Яковлев на каждом новом занятии начал
уменьшать обвязку обреза, пока она не стала чисто символической - только
бечевка или узенькая полоска ткани. И Кир умудрялся брать зубами только за
эту бечевку или за колечко материи. Но терпение проводника все же победило.
Кир в конце концов, переломив свой характер, отыскивал любой металлический
вещдок и тут же приносил его Яковлеву.
Итак, Кир подружился с металлом. А у кинолога появилась еще она
проблема. При поиске стреляной гильзы, Кир брал ее зубами, оставляя следы.
Это могло помешать и затруднить научно-техническому отделу проведение
баллистической экспертизы. И Яковлев потратил немало времени, чтобы убедить
Кира: не всякий металл следует хватать зубами. В итоге он приучил его
поступать так, как поступают все опытные СРС, то есть при обнаружении именно
гильзы садиться возле нее и подавать сигналы лаем, как при команде "Голос!"
Поминая Дину, мы говорили и о других наших четвероногих помощниках. У
второго моего гостя, не менее опытного кинолога, Михаила Воробьева, была СРС
по кличке Мухтар (отсюда и появился Мухтар в известной повести писателя
Израиля Меттера). Примечательной особенностью Мухтара была его нелюбовь к
паркетным полам, покрытым бесцветным лаком. Он помнил, как еще в щенячьем
возрасте у него разъезжались лапы на блестящей и очень скользкой
поверхности. Поэтому Мухтар, ставший уже опытной служебно-розыскной собакой,
задержавший десятки опасных преступников, ходил по такому полу с крайней
осторожностью, пригибая спину и подгибая под себя лапы.
Ланцова на Динины поминки я не приглашал. Пришел он без приглашения, но
не выгонишь же человека, раз явился с соболезнованием... У нас в питомнике
СРС он появился после службы в охране Ленинградского мясокомбината, что на
Московском шоссе, 13. Невысокого роста, русый, с белесыми глазами, вертлявый
и ужасно голосистый. Любил выпить сверх всякой меры, но у него была где-то в
горкоме или обкоме партии большая "мохнатая лапа", перед которой пасовал
даже начальник Управления милиции Ленинграда комиссар милиции И. В.
Соловьев. Наш Горби, как бы сейчас сказали, или начальник питомника СРС
Никифор Федорович Горбачев, будучи человеком наблюдательным и неплохим
психологом, при первой же встрече понял, что принимать Ланцова нельзя. По
лицу было видно. Но "телефонное право" действовало тогда в полную силу, и
Ланцов стал кинологом.
Коллеги его недолюбливали, в том числе и я. Была у Ланцова СРС по
кличке Даго, светлой масти, с длинным туловищем, на коротких крепких лапах.
Досталась ему готовенькой - в наследство от кинолога, ушедшего в отставку
из-за фронтовых ранений. Даго был очень злобным и хорошо ходил по следу.
Как-то Ланцов тренировал его у разборного дощатого препятствия. Даго не
слишком удачно преодолел его. Не долго думая, Ланцов дал ему сапогом пинка
под зад, не заметив, что в это время подошел ветврач и стал свидетелем
такого "прогрессивного" метода дрессировки. "Ланцов! - крикнул Мелузов