"Данцик Сергеевич Балдаев. Султана вызывают в Смольный " - читать интересную книгу автора

теряя сознание, Дина все же удержала преступника, который попытался бежать
через открытое окно первого этажа...
- Я любил ее, как дочку, - заключил Фярит. - Вместе мы освободили город
почти от шестидесяти мерзавцев.
Мысленно я прибавил к этим шестидесяти еще полтора десятка. Неплохой
итог короткой собачьей жизни.
Прощай, Дина.

Я ВЫБИРАЮ ШАФРАНА

Наш общий дом

После возвращения из отпуска Горбачев направил меня в Нальчик. Ехал я
не один, а с крупной светло-серой овчаркой по кличке Ройд. Она уже прошла
ускоренную тренировку в районном клубе служебного собаководства, а в Питер
попала из Ашхабада, где выращивалась до четырнадцатимесячного возраста.
В Нальчикской спецшколе милиции ветслужба сочла моего Ройда
"непригодным для работы и содержания в климатических условиях Ленинграда", и
посчитала целесообразным передать его курсанту Атакулиеву из Ашхабадского
горотдела милиции. Таким образом, посланный в школу для повышения
квалификации, я остался без СРС.
Но через несколько дней мне было предложено вместе со старшим
инструктором капитаном Головиным съездить в Ставрополь для покупки собаки в
местном клубе. Из всех показанных нам собак мне особенно понравилась
немецкая овчарка по кличке Шафран. Возраст 11,5 месяцев, темно-серой масти с
темно-желтым подпалом, явный сангвиник. Крупные темные глаза, четко стоящие
уши среднего размера. С ним после окончания школы я и вернулся в Ленинград.
Жил я тогда при питомнике, на проспекте Динамо, дом 1. На первом этаже
корпуса для персонала занимал две комнаты, 17 и 6 квадратных метров. В
меньшей, которая была моей спальней, помещалась кровать и небольшой столик.
В другой стояла оттоманка с двумя валиками и тремя подушками, обеденный
стол, четыре Стула, платяной и книжный шкафы, сервант, телевизор и
радиоприемник с проигрывателем. В моем казенном жилье было печное отопление,
зато три окна выходили в сад.
Шафран очень любил бывать у меня дома. Его место находилось рядом с
круглой печкой на полу с толстой подстилкой. Но Шафран предпочитал отдыхать
на оттоманке, застеленной чистым покрывалом или простыней. Заслышав мои шаги
в коридоре, он быстро спрыгивал и занимал место на своей подстилке. Я, щупая
рукой теплую лунку на оттоманке, с укором говорил:
- Шафран, как тебе не стыдно забираться с грязными лапами на чистую
простыню!
Слушая мои упреки, он поджимал уши и виновато отворачивал голову в
сторону. Но стоило мне улыбнуться и оказать: "Ну, хорошо, думаю, ты меня
понял", как он вскакивал, виляя хвостом подходил ко мне и начинал ласкаться.
Когда я отдыхал на оттоманке, Шафран иногда тихо забирался на нее и
ложился за мной, к стене. Потом, как бы забывшись, упирался всеми четырьмя
лапами в подушки и пытался столкнуть меня с оттоманки. И однажды ему это
удалось. "Иди на свою кровать", - "проворчал" он.
Позже я уступил ему оттоманку. Он часто спал там на спине, смешно
задрав ноги или свернувшись калачиком, иногда во сне тихо лаял, и был,