"Джеймс Боллард. И пробуждается море" - читать интересную книгу автора

его дома предыдущие шесть месяцев. - Любопытно, однако, - продолжил он, -
вода заметно светится. Можно предположить, что содержание соли в ней
гораздо выше обычного уровня.
- Но, Ричард... - Мириам беспомощно огляделась, обескураженная
спокойствием мужа. - Моря нет, оно только у тебя в воображении. Никто ведь
больше не видит его.
Мейсон кивнул, засунув руки глубоко в карманы.
- Возможно, никто пока еще не слышал его шум.
Покинув столовую, он пошел в кабинет. Кушетка, на которой он спал во
время болезни, все еще стояла в углу рядом с книжным шкафом. Мейсон сел,
достав с полки раковину крупного ископаемого моллюска. Зимой, когда он был
прикован к кровати, эта гладкая витая раковина, внушавшая бесконечные
ассоциации с древними морями и затонувшими землями, была для него
источником неограниченного удовольствия, как бездонный рог изобилия
образов и грез. Баюкая ее на руках, изящную и многозначную, как осколок
греческой скульптуры, найденный в сухом русле, он подумал, что она
выглядит как капсула времени, сгусток иной вселенной. Он почти верил, что
полуночное море привидением врывающееся в его сон, освободилось из
раковины, когда он неосторожно поскреб один из завитков.
В комнату вошла Мириам и быстро открыла шторы, как будто понимая, что
Мейсон вернулся в сумеречный мир недужного ложа. Она обняла его за плечи.
- Послушай, Ричард. Сегодня ночью, когда ты услышишь волны, разбуди
меня, и мы выйдем вместе.
Мейсон мягко освободился.
- Увидишь ли ты его или не увидишь, не имеет значения. Факт в том,
что его увижу я.


Позже, идя по улице, Мейсон достиг точки, где он стоял прошлой ночью,
наблюдая, как бьются и катятся к нему волны. Звуки мирной домашней жизни
доносились из домов, которые он видел погребенными под водой. Политая
недавно трава на лужайках была обесцвечена июльской жарой, и в ярком
солнечном свете сверкала водяная пыль, бросая в прозрачный воздух радужные
отсветы. Непотревоженная со времени весенних ливней, пыль долгого лета
лежала между деревянными оградами и водоразборными кранами.
Улица, одна из дюжины пригородных бульваров по периметру города,
примерно триста ярдов вела на северо-запад и затем выходила на открытую
площадь соседнего торгового центра. Мейсон козырьком приставил ладонь к
глазам и посмотрел на башню библиотеки с часами и церковный шпиль,
вспоминая, что они поднимались из крутых валов открытого моря. Все было в
точности на том же месте, как ночью.
Ближе к торговому центру дорога шла немного в гору и отмечала границу
пляжа, который был бы на этом месте, если бы местность была затоплена. Эта
дорога, частично окаймляющая большой естественный бассейн, включающий
аллювиальную равнину внизу, кончалась в миле или около того от города
перед меловым обнажением. Хотя это обнажение частично заслоняли от него
дома, Мейсон теперь ясно узнал в нем мыс, цитаделью возвышавшийся над
морем. На его склоны накатывались огромные валы, и огромные султаны брызг
взлетали вверх, опадая с какой-то гипнотической медлительностью. Ночью мыс
казался больше и мрачнее, как нерушимая твердыня перед натиском моря.