"Джеймс Боллард. Затонувший мир" - читать интересную книгу автора

совершенно новая флора; и он был уверен, что никто в Кемп Берд, в Северной
Гренландии, не побеспокоится зарегистрировать его доклады, тем более
прочитать их.
Действительно, однажды старый доктор Бодкин, помощник Керанса по
станции, включил в доклад рассказ одного из сержантов полковника Риггса.
Тот был свидетелем появления большого ящера со спинным плавником,
напоминавшим парус; этот ящер, плававший в одной из лагун, в точности
походил на пеликозавра - ископаемое пресмыкающееся из ранних
пенсильванских отложений. Если бы его доклад по достоинству оценили - а он
означал возвращение эры гигантских рептилий, - то тут немедленно появилась
бы армия экологов в сопровождении армейских отрядов с тактическим атомным
оружием и приказом не допускать распространения ящеров дальше чем на
двадцать узлов. Но кроме обычного подтверждения, что доклад получен,
ничего не последовало. Возможно, специалисты в Кемп Берд были слишком
уставшими даже для того, чтобы рассмеяться.


В конце месяца Риггс и его небольшой сдерживающий отряд завершит
обследование города (Керанс спрашивал себя, какой это город: Париж?
Лондон?) и отправится на север, буксируя за собой испытательную станцию.
Керансу трудно было представить себе, что придется покинуть эти помещения
под крышей отеля, где он жил последние шесть месяцев. Репутация "Рица",
как признавал Керанс, была вполне заслуженной: ванная комната, например, с
ее черными мраморными бассейнами и позолоченными кранами и зеркалами
напоминала алтарь большого собора. Керансу нравилось думать, что он был
последним постояльцем отеля; он понимал, что заканчивается определенный
период его жизни - одиссея по затопленным городам юга скоро закончится с
возвращением в Кемп Берд с его жесткой дисциплиной, и это будет прощанием
с долгой и блестящей историей отеля.
Он был прикомандирован к отряду Бриггса в день отъезда и принял это
назначение с удовольствием: хотелось сменить свой тесный закуток среди
лабораторных столов испытательной станции на простор высоких комнат отеля.
Ему нравилась роскошная парчовая обивка стен, нравились бронзовые
стилизованные статуи в коридорных нишах - он воспринял их как естественное
обрамление своего нового образа жизни; он смаковал утонченную атмосферу
меланхолии, пронизывавшую эти останки цивилизации, теперь уже фактически
исчезнувшей. Слишком много других зданий вокруг лагуны затянуло илом, и
теперь только "Риц" стоял в гордом одиночестве на западном берегу, и его
великолепие не портили даже ростки синей плесени на коврах в коридорах,
хранивших достоинство XIX столетия.
Помещения были предназначены для известного миланского банкира,
богато украшены и великолепно оборудованы. Воздушные занавесы, охранявшие
от жары, все еще хорошо функционировали, хотя нижние шесть этажей отеля
скрылись под водой, стены начали трескаться, а 250-амперная установка
кондиционера работала безостановочно. Хотя помещение пустовало уже десять
лет, сравнительно немного пыли собралось на каминах и позолоченных
столиках, а три фотографии на покрытом крокодиловой кожей письменном столе
- сам банкир, его лоснящаяся, упитанная семья и, наконец, еще более
лоснящееся 40-этажное здание конторы - были вполне различимы. К счастью
для Керанса, его предшественник покинул отель в спешке, и буфеты и