"Джеймс Боллард. Автокатастрофа" - читать интересную книгу автора

Врач, молодой блондин с огрубевшим лицом, осмотрел травмы на моей
груди. В нижней части грудной клетки, там, где работающий мотор вытолкнул в
салон клаксон, кожа была изодрана. Мою грудь украшал полукруглый синяк --
мраморная радуга от соска к соску. В течение следующей недели эта радуга
прошла через последовательность оттенков, напоминая цветовой спектр образцов
автомобильных лаков. Глядя на себя, я понял, что
по узору моих повреждений автоконструктор мог бы точно определить марку
и год выпуска моей машины. Очертания руля запечатлелись на груди, приборная
панель отпечаталась на коленях и берцовых костях. Импульс столкновения между
мной и интерьером салона автомобиля был закодирован в этих ранах, как
очертания женского тела оставляют след на теле партнера в течение нескольких
часов после полового акта.
На четвертый день без очевидной причины мне перестали вводить
болеутоляющее. Меня все утро рвало в эмалированную посудину, которую держала
перед моим лицом медсестра. Она смотрела на меня добродушным, но неподвижным
взглядом. Я прижимался щекой к холодной кромке почкообразной посудины. Ее
гладкую поверхность пересекала маленькая жилка крови какого-то безымянного
предыдущего больного.
Когда меня рвало, я прислонялся лбом к сильному бедру медсестры. Возле
моего покрытого синяками рта ее уставшие пальцы странно контрастировали с
юной кожей. Я заметил, что думаю о ее половых губах. Когда она в последний
раз мыла эту влажную ложбинку? По мере моего выздоровления подобные вопросы
все чаще овладевали мной во время бесед с врачами и медсестрами. Когда они в
последний раз ополаскивали половые органы? Оставались ли на их задних
проходах частички фекалий? Пропитывал ли их белье аромат прелюбодеяния,
когда они ехали из больницы домой? Сочетались ли браком следы спермы и
вагинальной слизи на их руках с выплеснувшимся в нежданной автокатастрофе
охладителем для мотора? Пока несколько нитей зеленой рвотной массы сочились
в посудину, я ощущал теплые контуры бедра девушки. Шов на ее льняном
полосатом платье разошелся был зашит несколькими стежками черных
хлопчатобумажных ниток. Я заметил змеевидные следы поноса на округлой
поверхности ее левой ягодицы. Их спиральные очертания казались столь же
деспотичными и значащими, сколь повреждения моих ног и груди.
Автокатастрофа высвободила из моего сознания эту одержимость
сексуальными возможностями всего, что меня окружало. Я представлял себе
палату, наполненную выздоравливающими авиапассажирами, а в голове каждого --
целый бордель образов. Столкновение наших двух автомобилей было моделью
казалось бы элементарного, но все же невообразимого сексуального единения.
Меня манили травмы еще не прибывших пациентов -необъятная энциклопедия
податливого воображения.
Казалось, Кэтрин ощущала присутствие этих фантазий. Во время ее первых
визитов я был еще в шоке, и она познакомилась с планировкой и атмосферой
больницы, обмениваясь добродушными шуточками с врачами. Когда медсестра
унесла мою рвоту, Кэфип деловито подтащила к изголовью кровати металлический
столик и выгрузила на него кипу журналов. Она села возле меня, пробежала
быстрым взглядом по небритому лицу и подрагивающим рукам.
Я попытался улыбнуться. Швы на моей голове - второй пробор на дюйм
левее настоящего - мешали мне изменить выражение лица. В небольшом зеркале,
которое подносили к моему лицу медсестры, я напоминал настороженного
акробата, испуганного собственным искаженным скелетом.