"Джеймс Боллард. Три, два, один... ноль" - читать интересную книгу автора

из директоров компании (между нами, порядочная стерва!), он обеспечил себе
место начальника отдела и стал совсем как непотопляемый авианосец. В основе
наших отношений лежало взаимное чувство глубокой неприязни, но, если я был
готов удовольствоваться этой ролью, веря в свою звезду и способности, то
Рэнкин вовсю пользовался своим положением и преимуществом в стаже, чтобы
при любой оказии очернить меня в глазах начальства или придраться к моей
работе.
Назначив случайного человека на должность, которую должен был занять
я, он окончательно подорвал мой авторитет среди сотрудников отдела, которые
ранее неформально находились в моем подчинении. Затем он поручил мне работу
над долгосрочными, но малозначимыми проектами, лишив меня тем самым
возможности общения с коллегами. Но, главное, он изыскивал любой повод,
чтобы досадить мне. Он чихал и кашлял в моем присутствии, напевал
легкомысленные песенки, без разрешения садился на мой письменный стол
потрепаться с машинистками о всяких пустяках, а затем, вызывая в свой
рабочий кабинет, нахально заставлял томиться в ожидании, повернувшись ко
мне спиной и делая вид, что внимательно читает какой-то документ.
Хотя я вполне способен контролировать свои чувства, но с некоторых пор
моя ненависть к Рэнкину возросла неимоверно. Каждый день, уходя с работы, я
чувствовал, что ярость просто душит меня. По дороге домой, сидя в вагоне
подземки и раскрыв перед собой газету, я был настолько ослеплен лютой
неприязнью к этому порочному мерзавцу, что оказывался не в состоянии
прочитать ни строчки. Все свободные вечера и выходные были напрочь
испорчены и нудно тянулись в пустом пережевывании нанесенных мне обид и
смаковании праведного гнева.
В конце концов, и это было неизбежно, в моей голове созрели мысли о
мести. Особенно после того, как я начал подозревать, что Рэнкин строчит
начальству отрицательные отзывы о моей работе. Однако, несмотря на всю
злость, мне поначалу было довольно-таки трудно придумать нечто такое, что
могло бы полностью удовлетворить это страстное желание. Но, окончательно
отчаявшись, я все же решился! Правда, не сразу, так как тут избранный
способ мести глубоко претил моей натуре: я решил отправить анонимное
письмо, но, естественно, не в адрес руководства фирмы, поскольку в этом
случае меня запросто вычислили бы, а лично Рэнкину и его жене.
Я насочинял несколько таких посланий, в которых обвинял обоих в
супружеской неверности, но все же так и не отправил их. В конце концов я
счел их наивными, не адекватными задуманному делу, слишком явно наводившими
на мысль, что это - неуклюжая поделка какого-то озлобленного параноика.
Посему я спрятал их в небольшой металлический ящик. Попозже я переиначил
их, напрочь убрав из текста грубые непристойности, заменив их изящными
намеками нездорового и извращенного характера, призванные отравить разум
получателя черным ядом подозрительности.
Это случилось, когда я готовился к такого рода письму на имя жены
Рэнкина. У меня была старая тетрадка, нечто вроде личного дневника, куда я
аккуратно заносил свои впечатления о самых отвратительных качествах её
мужа. Так вот, работая с ней, я совершенно неожиданно ощутил в себе
какое-то новое качество. Это было странное, ни с чем не сравнимое, чувство
умиротворения как от самого факта реального изобличения ненавистного мне
человека, так и от процесса творческого оформления самого этого шага. Мне
нравилось делать это на бумаге в угрожающем тоне анонимного письма (я