"Рамеш Балсекар. Подобно огромному неподвижному камню" - читать интересную книгу автора

мной. Это было окончательным принятием неспособности принять неприятие, то
есть, неспособность принять свою борьбу, а также неспособность принять свою
неспособность. Это звучит как игра слов, но здесь отражено именно то, что,
как мне кажется, является последним ментальным препятствием перед
наступлением полной спонтанности - что является тем же, что и освобождение,
просветление, или самоотдавание.
Существенный момент заключается в том, что, как вы говорите об этом, "я
просто пришел к принятию своей роли исполнителя - наряду с интеллектуальным
убеждением в том, что я не являюсь исполнителем". Принятие роли исполнителя
включает в себя, как вы указываете, принятие в том числе "плохих" качеств и
"сидящего внутри дьявола".
... В ноябре 1982 года я оставил работу и начал вести жизнь отшельника,
или монаха, занимая две комнаты в доме моей матери на первом этаже.
Осенью 1983 года мой друг в Берне предоставил мне небольшую квартиру на
чердаке. В течение двадцати дней я постился, употребляя только воду. По
окончании поста произошло нечто странное. Посреди ночи я почувствовал, что
мое сердце перестало биться, но через несколько секунд возобновило свою
работу, чтобы вскоре остановиться вновь. Я не был уверен, что оно начет
снова стучать и что это не конец моей жизни. Я был совершенно один и я был
объят ужасным страхом. Я спрашивал себя: "Почему, Марк? Почему ты так дико
боишься смерти, ты, который считал, что тебя уже ничто не сможет испугать?"
Ответ пришел немедленно и был предельно ясен: "Я и не жил; я не любил. Я не
давал любви и не получал ее". Затем последовал еще один вопрос: "Марк, что
есть такое, что находится вне пределов всего остального и что действительно
интересует тебя в этой жизни?" Позорный ответ был таков: "Бог и секс". Лишь
эти два слова! В моих глазах это было святотатством - две эти вещи бок о
бок. И это произошло с Марком, аскетом, вовлеченным в высокодуховную жизнь,
с человеком, который жил как монах! Я думал, что могу оставить позади себя
мир и это тело, со всеми его проблемами и потребностями, и прямиком вступить
в другую область бытия. А теперь вот это!
Я стал очень смиренным, это было почти полное уничижение. Я понял, что
должен прекратить все занятия йогой, все духовные практики, все религиозные
и философские размышления. Мне нужно было спуститься на землю, повернуться
лицом к своему телу и миру.
С этого момента у меня возникло желание вести нормальную жизнь, влиться
в общество, заняться работой и, возможно, даже завести жену и семью. Я начал
искать работу, однако вскоре я осознал, что не могу принять решение насчет
того, что же мне делать. Поиск Бога был слишком важен для меня, чтобы его
отбросить. Я вернулся к матери и полностью отошел от всего. Я выбросил все
свои духовные и религиозные книги, перестал читать, смотреть телевизор и
слушать радио. Я ощутил побуждение снять со стен все изображения - я не
хотел находиться под влиянием чего бы то ни было.
Я хотел быть в полном одиночестве, наедине с самим собой в поиске Боге.
Я выходил только в магазин, а также для загородных прогулок. Я очень смутно
вспоминаю те годы. Однако, несмотря на мой отшельнический образ жизни, мой
организм функционировал нормально, по крайней мере внешне.
К 1987 году я достиг низшей точки, полной темноты. Иногда страх
достигал по ночам такой интенсивности, что я брал с собой в постель
фотографию Раманы Махарши. Я думал, что она сможет как-то защитить меня.
Однако даже это не уберегало меня от панического чувства.