"Оноре де Бальзак. Госпожа Фирмиани" - читать интересную книгу автора

отец Октаву и прежде всего почтительно прошу у вас прощения за
один-единственный вопрос, который я осмеливаюсь задать: честное слово
дворянина, ваш ответ умрет здесь, - сказал он, кладя руку на сердце, с
движением поистине благоговейным. - Есть ли доля правды в этом злословии? Вы
любите Октава?
- Сударь, - сказала она, - всякому другому я ответила бы только
взглядом; но вас, именно потому, что вы почти отец господину де Кану, я
спрошу, что бы вы подумали о женщине, если на ваш вопрос она сказала бы:
"Да"? Признаться в своей любви тому, кого мы любим и кто нас любит... да...
пожалуй; если мы уверены, что нас будут любить вечно, тогда поверьте,
сударь, это признание для нас усилие, а для него - награда, но признаться
другому!..
Г-жа Фирмиани не закончила, она встала, поклонилась добряку и исчезла в
своих комнатах, двери которых с шумом сначала открылись, потом закрылись, и
язык их был понятен для ушей садовода, разводившего тополя.
- Ах, черт возьми! - сказал себе старик. - Какая женщина! Это или само
коварство или ангел.
И он направился к своей наемной карете; в тиши двора лошади время от
времени били копытами по булыжной мостовой. Кучер спал, сто раз прокляв свою
работу.
На следующее утро часов в восемь старый дворянин поднимался по лестнице
дома на улице Обсерванс, где жил Октав де Кан. Молодой преподаватель был
чрезвычайно удивлен, увидев своего дядю; дверь была не заперта, лампа Октава
еще горела, он провел ночь за работой.
- Господин шутник, - сказал г-н де Бурбонн, садясь в кресло, - с каких
это пор единственные наследники смеются (скромный стиль) над дядюшками, у
которых двадцать шесть тысяч ливров годового дохода в прекрасных землях
Турени? Знаете ли вы, что некогда мы уважали таких родственников? Посмотрим,
можешь ли ты меня в чем-нибудь упрекнуть? Я плохо исполнял обязанности дяди?
Требовал от тебя уважения? Отказывал в деньгах? Закрывал перед твоим носом
дверь, предполагая, что ты пришел только для того, чтобы осведомиться о моем
здоровье? Не самый ли снисходительный у тебя дядюшка, наименее надоедливый
из всех, какие встречаются во Франции. Я не говорю, в Европе, это было бы
слишком сильно сказано. Пишешь ты мне или не пишешь, я живу привязанностью,
в которой ты поклялся мне, благоустраиваю для тебя самую прекрасную землю в
провинции, землю, которой завидует весь департамент; но я хочу оставить ее
тебе как можно позже. И разве не простительно это скромное желание? А этот
господин продает свое поместье, живет, как лакей, у которого ни слуг, ни
экипажа...
- Дядюшка!..
- Речь идет не о дяде, а о племяннике. Я имею право на твое доверие:
итак, исповедуйся мне тотчас, это нетрудно, я знаю по опыту. Ты играл,
потерял на бирже? Тогда скажи мне: "Дядюшка, я попал в беду!" И я заключу
тебя в свои объятия. Но если ты солжешь мне более дерзко, чем это делал я в
твоем возрасте, я продаю свои земли, помещаю деньги в пожизненную ренту,
возобновляю дурные привычки своей молодости, если это еще возможно.
- Дядюшка...
- Я видел вчера твою госпожу Фирмиани, - сказал дядя, целуя кончики
пальцев. - Она пленительна, - добавил он. - Я тебя одобряю, у тебя
привилегия короля - согласие твоего дядюшки, если это доставит тебе