"Оноре де Бальзак. Банкирский дом Нусингена" - читать интересную книгу автора

- Если только он не скряга или не выдающийся человек, - вставил Блонде.
- Годфруа побывал в четырех главных городах Италии, - продолжал Бисиу
, - повидал Германию и Англию, был в Санкт-Петербурге, объездил Голландию.
Но он так быстро растратил упомянутые тридцать тысяч франков, словно получал
тридцать тысяч франков годового дохода. Он везде находил сюпрем-де-воляй,
аспик и французские вина, везде слышал французскую речь - будто и не выезжал
из Парижа. Ему хотелось бы немного развратить свое сердце, одеть его в
броню, утратить свои иллюзии, научиться слушать все, не краснея, болтать,
ничего не говоря, проникать в тайные замыслы держав... Куда там! Он лишь
овладел, и то с трудом, четырьмя языками, то есть запасся четырьмя словами
на каждое понятие. Годфруа вернулся вдовцом нескольких скучных вдов (это
называется за границей "иметь успех"); застенчивый, с неустановившимся
характером, доверчивый добряк, неспособный дурно отзываться о людях, которые
оказывают ему честь, принимая его у себя, слишком чистосердечный, чтобы быть
дипломатом, - словом, как говорится, честный малый.
- Короче - желторотый птенец, готовый предоставить свои восемнадцать
тысяч франков ренты к услугам первых встречных акционеров, - вставил Кутюр.
- Этот чертов Кутюр так привык авансом тратить свои дивиденды, что
хотел бы получить авансом и развязку моего рассказа. На чем же я
остановился? На возвращении Боденора. Когда он обосновался на набережной
Малакэ, выяснилось, что тысячи франков, остававшейся у него сверх
необходимых расходов, не хватает на место в ложе у Итальянцев и в Опере.
Если он проигрывал на пари двадцать пять - тридцать луидоров, он их,
конечно, платил, а если выигрывал - то тратил, что, несомненно, происходило
бы и с нами, будь мы настолько глупы, чтобы биться об заклад. Боденору не
хватало его восемнадцати тысяч франков в год, и он почувствовал
необходимость создать то, что мы зовем теперь оборотным капиталом. Он считал
крайне важным не запутаться в долгах. Годфруа направился за советом к своему
опекуну. "Дитя мое, - сказал ему д'Эглемон, - рента котируется сейчас по
номиналу. Продай свою. Я уже продал ренту - и мою, и жены. Все наши деньги
теперь у Нусингена, он платит мне шесть процентов; поступи так же, будешь
получать процентом больше, и этот процент позволит тебе жить в свое
удовольствие". И через три дня наш Годфруа зажил в свое удовольствие. Его
материальное благополучие стало полным, так как доходов его хватало теперь и
на излишества. Если бы можно было окинуть одним взглядом всех парижских
молодых людей, - как это будет, говорят, в день Страшного суда с миллиардами
поколений, копошившихся в грязи на поверхности всех планет в качестве ли
национальных гвардейцев или в качестве дикарей, - и спросить их: не
заключается ли счастье двадцатишестилетнего молодого человека в том, чтобы
выезжать верхом, в тильбюри или кабриолете с "тигром", который не выше, чем
мальчик с пальчик, таким же розовым и свежим, как Тоби-Джоби-Пэдди, а по
вечерам пользоваться за двенадцать франков вполне приличной наемной каретой;
появляться всегда элегантно одетым согласно законам моды, предписывающей
особый наряд для восьми часов утра, полудня, четырех часов дня и для вечера;
быть хорошо принятым во всех посольствах и срывать там недолговечные цветы
поверхностной дружбы с представителями различных наций; обладать приятной
наружностью и носить с достоинством свое имя, свой фрак и свою голову; жить
на прелестных маленьких антресолях, обставленных так, как были обставлены
описанные мною антресоли на набережной Малакэ; иметь возможность приглашать
друзей в "Роше де Канкаль", не ощупывая предварительно свои карманы; не