"Оноре де Бальзак. Кузен Понс" - читать интересную книгу автора

труженицей-природой, был рабом того из семи смертных грехов, к которому
господь бог относится, вероятно, всего снисходительней: Понс был
чревоугодником. Из-за скудного достатка и пристрастия к коллекционированию
ему приходилось соблюдать строгую умеренность в пище, с чем никак не мог
примириться такой тонкий гурман, и наш холостяк, не долго думая, рассудил,
что можно каждый день обедать в гостях. Во времена Империи знаменитости
пользовались бГiльшим почетом, чем в наши дни, возможно, потому, что
знаменитостей тогда было мало и политические их притязания были весьма
скромны. Так немного требовалось тогда, чтобы прослыть поэтом, писателем,
музыкантом! Понс, в котором видели будущего соперника Николо, Паэра и
Бертона[9], получал тогда столько приглашений, что ему приходилось
записывать их в памятную книжку, как адвокатам свои процессы. Правда, в
благодарность он, как и полагается артисту, посвящал романсы всем своим
амфитрионам[10], играл у них на фортепьянах, преподносил ложи в театр Фэйдо,
для которого он работал, устраивал у своих родственников домашние концерты,
импровизированные балы, где иногда даже сам брался за смычок. В то время
первые красавцы Франции рубились на поле брани с первыми красавцами
Коалиции[11], и потому уродство Понса окрестили оригинальностью согласно
закону, провозглашенному Мольером в знаменитых куплетах Элианты
За время, продолжавшееся около шести лет, с 1810 по 1816 год, Понс,
себе на горе, пристрастился к вкусным обедам, к ранним овощам, к тонким
винам, к изысканному десерту, кофе, ликерам - словом, он привык, чтоб его
угощали па славу, как угощали в эпоху Империи, когда многие частные дома
старались не отстать в роскоши от королей, королев и принцев, наводнявших
тогда Париж. В ту пору было модно играть в королей, как теперь модно играть
в парламент, создавая бесчисленные общества с председателями,
вице-председателями и секретарями - общества льноводства, виноделия,
шелководства, земледелия, промышленности и пр. Дошло даже до того, что стали
отыскивать общественные язвы, только бы иметь возможность учредить общество
целителей сих язв. Прошедший школу Империи желудок приобретает великие
познания в кулинарной науке и, воздействуя на человека морально, развращает
его. Чревоугодие, проникшее в каждую щелочку нашей души, заявляет свои
права, оно пробивает брешь в твердыне воли и чести и любой ценой домогается
удовлетворения. Никто еще не описывал требований чрева, они ускользают от
критики писателей, потому что без еды никто не проживет, но даже и
представить себе нельзя, скольких людей разорил стол. В этом отношении стол
в Париже соперничает с куртизанками. Впрочем, стол и куртизанки связаны
между собой, как статьи прихода со статьями расхода.
Постепенно Понс, талант которого шел на убыль, из желанного гостя
превратился в прихлебателя, но он уже не мог отказаться от пышных обедов и
перейти к спартанской еде в кухмистерских. Увы, он испугался, когда понял,
ценой каких лишений придется ему заплатить за свою независимость, и
почувствовал, что способен на любую подлость, лишь бы не отказываться от
сладкой жизни, лакомиться ранними овощами, смаковать (словечко, хотя и
простонародное, но выразительное) тонкости поварского искусства. Понс вел
себя как птичка: наклюется зерен, набьет полный зоб и упорхнет, прощебетав
вместо благодарности песенку; ему даже доставляло известное удовольствие
вкусно кушать на чужой счет, благо хозяева требовали с него только... да, по
совести говоря, ничего не требовали. Как многим холостякам, ему опротивел
свой собственный угол, полюбились чужие гостиные, где он привык к пустым