"Леонид Бараев. Часы Фишера" - читать интересную книгу автора

не уйдет, в небытие, просто так. Он еще поставит кое-кого из
законных (и не очень) последователей (наследников, с позволения
сказать) не в совсем удобное положение. Причем, как раз в
общественном (а то и "общепринятом") мнении паспортный возраст,
столь маловажный в вопросах Искусства, сыграет не на руку
шахматной сравнительной молодежи.
Создается - да, на наших глазах! - довольно сложный, во
многом все еще недооцениваемый эффект. Может быть, - один из
специфических, по-своему тоже классических (ведь Бобби -
локальный классик во многом, если не во всем, что хоть косвенно
связано с шахматами, опять-таки своего рода супер-классик!)
"эффектов Фишера".
С одной стороны, его эпоха, его время- далекое прошлое,
нами, обывателями, суетливо-обыденными болельщиками как бы
заново старательно отодвигаемое (чтобы особо не мешали
обращаться к новым кумирам, свежим, только что испеченным, как
говорится, к этим энергичным, зубастым, задиристым мальчикам,
начинающим самопрокормленцам, в сущности...). Фишер - занятное
ископаемое, вдруг всплывшее в сентябре 1992 года, отыгравшее
матч (который, говорят, он - считаю, что внутренне, да! - он
задолжал Б.Спасскому) и снова легшее на грунт.
С другой - он "вечнозеленый", ему, оказывается, еще нет и
60-ти!
Так что, как ни парадоксально, приходится ... ждать.
Набирать совсем уж солидный возраст, идти - в своем, конечно,
роде - на побитие рекордов спортивного (не иначе) долголетия -
Эм.Ласкера, В.Смыслова.
Обскакавших его новых чемпионов, назначенца (Карпова) и
его последователя (Каспарова) Фишер предпочитает подстерегать в
засаде едва ли (но все еще не!) стариковского возраста.
Им будет неудобно отказаться. Вот в чем дело.
Когда "старец", годящийся многим в отцы, тоже, как видим
(как, надеюсь, живы будем, - увидим), не слишком юным, будет
предлагать изнурительные, нереальные матчи, матчи-погружения, в
которых изматывается, что обще-понятно, все-таки первым старший
по возрасту, - они будут смущены. Кто-то решительно откажется,
несмотря ни на что (скорее всего Г.Каспаров), и будет прав. Но
кто-то клюнет? Скорее всего - Карпов. И тут уж ему, новичку
(кто, как поет Мих.Боярский, на новенького), придется по
меньшей мере нелегко. Непривычно. Ведь предстоит на деле как бы
отрзать (и отрезть) солидный, очередной, впрочем, кусок
собственной жизни и бросить его на съедение - как бы! словно
бы! вроде бы! - этой акуле-рыбине Фишеру. Придется уединиться с
ним, уйти в подполье - в рамках, да, полузакрытого, едва ли не
бункерного ("бункер", смачно произносимое, одно из любимых
словечек Бориса Спасского (!), как, кстати, и "тяжба")
состязания. Удалиться от мира, играя как раз на публике.
Приблизительная, скорее же предварительная, модель была
продемонстрирована на о.Св.Стефана и в Белграде. Невольно
возникает, у меня по крайней мере, мысль о всемирном конкурсе,