"Наталья Баранова. Тенета" - читать интересную книгу автора

до него?
- Да хоть донесу на него инквизиции, - прошипел зло парень, обняв
повисшую плетью правую руку и укачивая ее, словно мать больного младенца.
- Какой ты смешной, - проговорила Марта. - Барон фон Урмберг добрый
христианин, добродетельный муж, всецело преданный Церкви. Архиепископ
прислушивается к его суждениям. Разве поверит Его Преосвященство виновности
барона? О, нет. Не поверит....
- Разве я - не добрый христианин? - проговорил Лоренцо устало.
- Разве ты друг архиепископа? - отозвалась Марта.
Подойдя к юноше, она присела рядом, и что б загладить колкость,
коснулась его руки. Она ничего не могла с собой поделать, даже если б это
напоминание, как клеймо было выжжено на высоком лбу Лоренцо, она не смогла б
в это до конца и безоговорочно поверить. Крестьянин.... Да уж скорее
церковный служка.
- Что у тебя с рукой? - спросила Марта.
- Не знаю, - ответил юноша, скривив губы. - Как огнем жжет.
- Давно?
- Нет, - ответил он односложно, прикрыв глаза.
Марта прикусила губу, глядя в его лицо, с вздувшимися венами и
выступившей на висках испариной. Солоноватый вкус крови растекся во рту.
- Ты поранился? - снова спросила девушка, нагибаясь к его ладони.
Внезапно губы Лоренцо приблизились к ее лицу, язык коснулся ранки на
губе.
.... Поцелуй....?
Снова нестерпимо заныло внизу живота, огненный шквал пробежал по телу,
трепетала каждая жилка, каждый мускул. Марта вцепилась пальцами в плечи
Лоренцо, и, отметая все мысли, все доводы рассудка, жадно отвечала ему,
захлебываясь в водовороте доселе не испытанных ощущений. Лоренцо жадно
впился в ее губы, словно желая выпить само дыхание, саму жизнь. Но эта
жадность была так сладка и так страстна, так нова, и Марта с радостью готов
была броситься в нее, как в омут, как в темноту трясины, позабыв обо всем.
Губы Лоренцо с трудом отпустили ее губы, но только для того, что б
приникнуть к шее. От каждого то легкого, то долгого прикосновения что-то
обрывалось в теле. Словно готовилась отлететь к небесам душа. Ватная
мягкость заполоняла сознание, изгоняя последние искорки разума. Похоть,
животная похоть властвовала над телом, заставляя быстрее стучать сердце,
глубже вдыхать прохладный осенний воздух. От каждого прикосновения губ
твердели соски под тяжелой тканью грязного платья; и разверстой раной, огнем
преисподней, сосущей пустотой билось желание ее лона, ее тела.
Сколько она не знала мужчины после кончины супруга? Да разве когда
кого-нибудь она желала так хоть одного рыцаря, включая собственного мужа?
Разве не правы были те знатные вавилонские блудницы, впуская в опочивальню
конюха, крестьянина или слугу, коль сила притяжения была поистине
дьявольской, если никакие молитвы не могли успокоить шквала бушующего
огня....
Протяжно застонав, Марта сильнее прижалась к телу крестьянина.
- Люби меня! - то ли подумала, то ли выдохнула она свое приказание. -
Пока живы, люби!
Губы Лоренцо оторвались от ее шеи. Она ждала. Долго. Нехотя открыв
глаза, посмотрела в лицо Лоренцо, прямо в расширившиеся черные зрачки,