"Алессандро Барикко. CITY" - читать интересную книгу автора

Но на основании расчетов, выполненных Гульдом, вероятность этого была чуть
выше, чем, например, родиться немым. Поэтому Пумеранг выжидал. Зрелище, если
быть точным, состояло в следующем: затянувшаяся передача вратаря,
центральный нападающий выпрыгивает на три четверти и пасует головой, вратарь
противника выходит из ворот и бьет мяч на лету, мяч отлетает назад, за
центральную линию поля через всех игроков, отскакивает от перекладины,
минует ошеломленного вратаря и скрывается в сетке ворот, рядом со штангой. С
точки зрения утонченного любителя футбола, речь шла о нелепой случайности.
Но Пумеранг настаивал на том, что за формой, чисто эстетической, ему
несколько раз доводилось видеть нечто более гармоничное и элегантное. "Это
как если бы все происходило в аквариуме, - молча пытался объяснить он, - как
если бы все передвигалось в толще воды, медленно и плавно, с мячом, неспешно
проплывающим в воздухе, игроки неторопливо превращались бы в рыб, смотрели
бы, разевая рты, вертели бы рыбьими головами вправо и влево, оглушенные и
растерянные, вратарь вовсю шевелил бы жабрами, в то время как мяч скользил
бы мимо него; и вот наконец сеть хитрого рыбака ловит рыбу-мяч, все смотрят,
чудесная рыбалка, молчание более абсолютное, чем бездна морская во всю ширь
зеленых водорослей в белую полоску, сделанных водолазом-разметчиком". Шла
шестнадцатая минута второго тайма.
Матч закончился со счетом два-ноль. Время от времени Гульд спускался
вниз и занимал место на краю поля, за правыми воротами, рядом с профессором
Тальтомаром. Десятки минут проходили в молчании. И никогда их взгляды не
отрывались от поля. Профессор Тальтомар был уже в возрасте, за плечами у
него были тысячи часов, отданных просмотру футбольных матчей. Сами матчи
интересовали его постольку-поскольку. Он наблюдал за арбитрами. Изучал их.
Губами он всегда мял давно потухшую сигарету без фильтра и периодически
прожевывал фразы вроде: "Далековато до игроков" или: "Правило преимущества,
мудило". Частенько он качал головой. Он единственный аплодировал таким
вещам, как удаление с поля или повтор штрафного удара. Он не сомневался в
своих убеждениях, которые конспектировал в течение многих лет, комментируя
любую дискуссию: "Руки на площадке всегда произвольны", "Положение вне игры
никогда не вызывает сомнений", "Все женщины - шлюхи". Он считал вселенную
"футбольным матчем без арбитра", его вера в Бога была своеобразна: "Это
боковой судья, который выдал всем положение "вне игры". Однажды в молодости,
будучи полупьяным, он был выпущен на публику выполнять обязанности арбитра и
с тех пор замкнулся в таинственном молчании.
Гульд считал его глубочайшее знание регламента заслугой, а не виной и
приходил к нему за тем, чего не мог найти у выдающихся академиков, которые
ежедневно готовили его к Нобелевской премии: за уверенностью в том, что
порядок - единственное свойство бесконечности. Итак, между ними происходило
следующее:
1. Гульд появлялся и, даже не здороваясь, устраивался рядом с
профессором, сосредоточив взгляд на поле.
2. Десятки минут они проводили, не обменявшись ни словом, ни взглядом.
3. В какой-то момент Гульд, продолжая внимательно следить за игрой,
говорил что-нибудь вроде: "Резаный пас справа, центральный нападающий
передает мяч правому нападающему, влетает в центр перекладины, которая
ломается надвое, ответный удар мячом к арбитру попадает между ног правого
крайнего нападающего, который, лежа плашмя, пробивает прямо рядом со
штангой, защитник блокирует мяч рукой, и потом его освобождает приходский