"Алессандро Барикко. CITY" - читать интересную книгу автора

подумала сделать что-либо разумное, напротив, она продолжала идти, грациозно
повторяя:
- │-мог.
В этот момент она легчайшим жестом скинула покалеченный туфель и в
неловкости вынужденной хромоты обнаружила подлинную красоту, а когда
сбросила и другой туфель, то и вовсе превратилась для этих двоих в миф -
идет себе босиком в мерцающих темно-нейлоновых чулках, вот она берет туфель
и швыряет его в синюю урну, и уже оглядывается вокруг в поисках того,
который тут как тут: желтый автомобиль медленно едет по улице, она поднимает
руку, с запястья скользит вниз что-то золотое, желтый автомобиль
направляется к ней, останавливается, она садится и называет адрес,
одновременно подбирая тонкую ногу - босую стопу - на сиденье, задирается
юбка, на мгновение сверкнет теплая перспектива кружевной подвязки и
белого-белого бедра, исчезающего на несколько сантиметров вглубь, а потом
снова появляющегося в крае трусиков; этот проблеск длится чуть дольше, чем
разряд молнии, и проникает в глаза мужчины в темном костюме, который с
трудом плетется позади, теплая молния прилипает к сетчатке, распаляет
сознание, и он валится на ограждение, словно под наркозом, уставший, давно
женатый человек, валится, сопровождаемый грохотом металла и собственными
стонами.
Вот так и получилось, что человек в темном связал Дизеля и Пумеранга по
рукам и ногам, вернее, их затянуло в водоворот, они следовали за своим
смятением, которое всколыхнуло их, так сказать, а водоворот вытолкнул
довольно далеко, так что можно было видеть цвет женского халата - коричневый
- и чувствовать вонь, доносящуюся из кухни. Они ухитрились сесть с ним за
стол и заметили, что жена его преувеличенно громко смеется над шутками,
сыпавшимися с экрана, в то время как мужчина в темном костюме наливал ей в
стакан пиво, а для себя держал бутылку минеральной воды, теплой и
негазированной, которую вынужден был пить годами, памятуя о четырех
давнишних приступах почечных колик. Во втором ящике его письменного стола
они нашли семьдесят две страницы незаконченного романа под названием
"Последняя ставка" и визитную карточку на имя доктора Мортенсена, на обороте
был отпечаток лиловой губной помады. Радиобудильник был настроен на волну
102.4 - Радио Ностальжи, на ночном столике стояла лампа с абажуром, чтобы
свет был более приглушенным. Еще была брошюра Детей Господа с теоретическим
обоснованием безнравственности охоты и рыболовства: заголовок, немного
подпаленный лампочкой, гласил: "Я сделаю вас ловцами человеков".
Они продолжали рыться в нижнем белье госпожи Мортенсен, когда, по
примитивной и вульгарной ассоциации, в крови вновь поднялось воспоминание о
расчетливо-женственном блестящем темно-нейлоновом чулке - острое потрясение,
которое вынуждает броситься назад к желтому такси и там, на обочине,
оцепенеть от рокового открытия - рокового исчезновения желтого такси в
сердце города; весь проспект заполнен машинами, но нет только желтых такси и
волшебной сказки на заднем сиденье.
- Боже, - сказал Дизель.
- Исчезла, - несказал Пумеранг.
На изогнутой поверхности черного каблучка-шпильки запечатлелись
интерьер города, тысячи улиц, сотни слепых желтых машин.
- Проворонили, - сказал Дизель.
- Все может быть, - несказал Пумеранг.