"Клайв Баркер. Они заплатили кровью (Сб. "Жизнь зверя")" - читать интересную книгу автора

- Просто скажи им, чтоб убирались. Пусть селятся где-нибудь в другом
месте.
Наблюдая, как Стампф питается воплотить его установки в слова и
жесты, Локки невольно подумал о другой, альтернативной возможности. Или
эти индейцы - Тксукахамеи, или Акхуали, или еще какое чертово племя -
согласятся с их требованиями и уберутся, или им придется прогонять их
силой. Черрик правильно сказал - все права на их стороне. У них бумаги от
властей; у них карта разграничения территорий; у них санкции на все - от
подписи до пули. Он, конечно, не сторонник кровопролития. Мир и так
слишком залит кровью душками-либералами и волоокими сентименталистами,
чтобы сделать геноцид решением проблемы. Но ружья стреляли раньше и будут
стрелять, пока последний немытый индеец не наденет штаны и не перестанет
есть обезьян.
Конечно, несмотря на вопли либералов, ружье имеет свою притягательную
силу. Оно действует быстро и надежно. Одно его короткое слово убеждает
наповал, и ты не рискуешь, что лет через десять какой-нибудь вонючий
индеец вернется, размахивая найденной на помойке брошюрой Маркса, и
затребует обратно свою исконную землю - с ее нефтью, минералами и всем
остальным. Лучше, чтобы они ушли навсегда.
От желания уложить этих краснокожих Локки почувствовал, как чешется
его палец на спусковом крючке, физически чешется. Стампф уже закончил свои
филиппики: результат был нулевой. Он застонал и повернулся к Локки.
- Мне совсем плохо, - сказал он. Его лицо было белым, как мел, так
что зубы казались желтовато-тусклыми.
- Не покидай меня, - съязвил Локки.
- Пожалуйста, мне нужно лечь. Я не хочу, чтобы они на меня смотрели.
Локки отрицательно покачал головой:
- Ты не уйдешь, пока они стоят и слушают. Если они не выкинут
какой-нибудь штуки, то можешь болеть себе на здоровье, - Локки поигрывал
ружейным ложем, проводя обломанным ногтем по зарубкам на его дереве. Их
было с десяток, и в каждой - чья-то могила. Джунгли так легко скрывают
преступление, и такое впечатление, что они как-то исподволь соучаствуют в
нем.
Стампф отвернулся и посмотрел на безмолвное собрание. Индейцев
довольно много, думал он; хотя он носил пистолет, но стрелком был
неважным. А вдруг они набросятся на Локки, Черрика и на него самом? Он
этого не переживет. Но, вглядываясь в лица индейцев, он не видел угрозы.
Когда-то это было очень воинственное племя. А теперь? Как наказанные дети,
угрюмые и надувшиеся. Некоторые из молодых женщин были по-своему
привлекательны: темная гладкая кожа и красивые черные глаза. Если бы он
чувствовал себя не таким больным, ему, наверное, захотелось бы попробовать
на ощупь эту красную блестящую наготу. Их притворство еще больше
возбуждало его. В своем молчании они казались какими-то непостижимыми, как
мулы или птицы. Кажется, кто-то в Укситубе говорил ему, что индейцы даже
не дают своим детям нормальных имен, что каждый из них как ветка на дереве
племени, безымянный и потому неотличимый от остальных. Теперь он, кажется,
видел это сам в каждой паре черных пронзительных глаз, видел, что это не
три десятка людей, а единая система сотканной из ненависти плоти. От этой
мысли его ударило в дрожь.
Вдруг, впервые с момента их появления, один из индейцев сделал шаг.